— Довольно!.. Говори лучше, как все случилось? Засиделась у этой своей подруги?
— В общем, да; она собиралась лететь со всеми, но пришлось остаться, поскольку таксист в спешке зацепил за грузовик, ничего страшного, только в аэропорт жена уже не успела. На всякий случай она заранее предупредила руководителя экскурсии, чтобы ее не ждали. Из больницы, где ей сделали перевязку, в аэропорт жена приехала в тот миг, когда все уже кончилось.
— Я слышал об этом случае.
— Всюду о нем говорили.
— Нет, но я слышал, что одна женщина спаслась… Только уже не помню, каким образом. Когда это было?
— Восемнадцать лет назад.
— Совсем не веселая твоя история.
— Говорил же, что все идет вместе. Поверь: и меня, и жену, и дочку это редчайшее событие заставило почувствовать… Пожалуй, вкус жизни.
— Верю. Вижу…
Бронюс уставился на противоположный берег реки. Над ним парила большая птица.
— Летит к твоему дому, — сказал Бронюс.
— Бывшему.
— Не осталось ничего?
— Нет… Все осталось. Больше, чем было. Тут, — Винцас ткнул пальцем в грудь.
— Сдались нам, Винцас, эти детские обеты! А ну их! — Бронюс встал и по привычке одернул пиджак.
— Теперь твоя очередь. Рассказывай.
— Ладно. Вставай и подойди поближе, лучше сойдем с тропы.
— Зачем это?..
— Иди, иди, всегда ты горазд был кричать!.. Скажу только тебе одному…
Винцас встал, Бронюс подошел к раскидистому орешнику. Говорил он шепотом, волнуясь, говорил очень коротко. Когда кончил, попробовал улыбнуться.
Винцас глядел себе под ноги.
— Вот так-то, Винцас. Щепки мы, и все тут. Овсяная шелуха. Ужас!.. Но знаешь, что хорошо: всегда есть люди, которые — как и ты сам… Хорошо, когда ты не один… Ладно. Твоя история — можно сказать, библейская. Просто трудно себе вообразить, как все колышется, нанизанное на тоненький прутик.
— Твоя пострашнее, Бронюс. Понятная, но и страшная. Как много должен выдержать человек.
— Безымянная высота, Винцас. Помнишь по военной науке? Послушай, черт побери, может ли творчество обладать фундаментом попрочнее того, что дает жизнь? Ведь нет?
— Я тоже так думаю.
— Кстати, Винцас… Скажи… Почему в наших народных песнях так часто упоминается Дунай? Где и когда литовцы эту реку видели?
Винцас внимательно досмотрел Бронюсу в глаза.
— А… Понимаю. Читал. Видели, разумеется, видели — в седой древности. Но это название в песнях стало нарицательным именем реки.
— Это точно? А я и не знал. «По ту сторону Дуная…»
Тридцать лет спустя… Пускаться ли сейчас в пустяковые разговорчики, рассказывать ли, как жили, что видели, что слышали? Странное дело: обоим кажется, что бо́льшая часть их жизни минула здесь, возле булыжного шоссе, которое сейчас залито асфальтом.
