Каспутис один притащил пустые гробы.
Укладывая Дейму в гроб, Бенас подумал, что такой груз он поднимает в последний раз.
Герда была легкой, как пушинка.
Каспутис накануне и впрямь как следует поддал, потому что даже здесь, войдя в положение, не мог себя не выдать — держа один конец гроба в руках, покачивался и все время строил скорбную мину.
— Я прилечу вечером, Бенас. Надо еще кое-что уладить, — сказала Паулина.
— Спасибо вам, Паулина. Очень буду вас ждать вечером.
Паренек в белом халате, страж холодного подвала с мертвецами, глядел на Бенаса.
— Возьмите на пиво.
— Да не надо.
— Возьмите, понадобится.
— Большое спасибо, — поблагодарил паренек.
— Садитесь ко мне, места много, — предложил Каспутис.
— Нет, я полезу наверх. Все-таки такая дорога. Наверху будет лучше. Придется поддерживать. Вы только слишком не гоните.
— Я осторожненько.
Путешествие через родной край. Недавно они тоже ехали по этой дороге. Едут и теперь. И Бенас вспоминает каждую подробность, каждый миг прошлого, каждое место на обочине шоссе. Вот здесь на берегу реки тысячу лет назад Дейма сказала ему, увидев приближающийся автобус, которым ей надо было уезжать:
— Бенас, все равно, будем мы жить вместе или далеко друг от друга, я умру вместе с тобой.
Хочется приподнять крышку гроба и посмотреть, что говорят зажмуренные глаза Деймы, о чем рассказывает застывшее ее лицо. Как странно, что их — Дейму и Герду — разделяют две гробовые доски. И всегда теперь будут разделять.
В городе, где прошло детство Деймы, Бенас зашел на почту и отправил телеграмму.
Когда хоронили, друг Бенаса, величайший человеколюб планеты, сказал несколько слов. Говорил он разумно: напомнил Бенасу, что и в этот тяжелый час он должен сохранять спокойствие, потому что прощается с людьми, которые ни на минуту — ни мыслью, ни словом — не предали его. Бенас всех поблагодарил. Его друг, скульптор с золотыми руками, вскоре изваял из камня памятник: маленькая девочка обнимает мать за шею, ветер отбросил в сторону волосы ребенка, мать отчаянно прижимает девочку к себе, но ее еще сильнее отталкивает жуткая рука, вылезшая из основания камня. Бенасу страшновато было глядеть на скульптуру — на лице Деймы он видел то мгновенье, когда она вся трепетала из-за несправедливости, из-за подлости, — она ведь все до мелочей понимала своим ясным умом, но ничего не могла сделать своими хрупкими силами…
Прошло какое-то время. Когда по вечерам друзья приглашали Бенаса к себе или на озеро, он обычно отказывался. Ему стали ясны тайны кладбища и безграничное притяжение могил — после работы он садился в автобус и уезжал далеко за город, за холмы, на одном из которых расположилось кладбище и куда, пока на этом месте еще не было кладбища, он часто приезжал зимой кататься на лыжах, всегда зная, как тоскует, как беспокойно ждет его Дейма.
