— Похоже, раскрыли, — кивнул я, — садись.
Петр пристроился на стуле сбоку от моего стола.
— Это все, что у него было с собой? — удивился он. — А где же остальные вещи, говорят, он из Ленинграда?
— Из Ленинграда, — ответил я, машинально крутя в руках коробок спичек, — а вещи, наверное, в гостинице.
Повернув коробок еще раз, я заметил на нем цифру «45», написанную корявым почерком, как обычно бывает, когда пишут на весу.
— Смотри, — показал я Петру коробок. — Что бы эта цифирь могла значить?
— Какую это вы тут цифирь обсуждаете? — раздался бас Вязьмикина, он и ввалился в кабинет. — Что же получается? Работали по убийству вместе, а убийцу задерживаете без нас! Как в Верх-Тулу — так Роман, как автолюбителей отлавливать — так Петя… Уж и позвонить не мог, — укоризненно прогудел он, — мы бы подсобили. Теперь парни ехидничать будут, скажут, ОБХСС и следователи вместо уголовного розыска работают…
— Ладно, не сердись, — улыбнулся я, при виде отчаяния, которое Роман старательно пытался изобразить на своем лице. — Мы больше не будем… Скажи-ка лучше, что может записать на спичечном коробке находящийся в чужом городе человек?
Вязьмикин втиснулся на стул между шкафом и сейфом и пробасил:
— Мало ли что… Номер дома, квартиры, маршрут автобуса, шифр камеры хранения… Что в голову взбредет, то и запишет.
— Все верно, только на шифре — буква и три цифры, — задумчиво произнес я.
Свиркин подскочил, словно его ударило током:
— А если это номер ячейки камеры хранения?!
— Логично, — согласился я.
— Николай Григорьевия, я добегу до вокзала, проверю?! — Он кинулся к двери.
— А если эта ячейка не на вокзале, а на автовокзале, или на аэровокзале, а их у нас два, — остановил я Петра.
Вязьмикин усмехнулся и прогудел:
— Николай пусть сбегает, он шустрый парень. Все равно проверять будем…
— Ладно, беги, — махнул я рукой.
— Красноярову привет передавай! — крикнул вдогонку Роман.
09 часов 35 минут
Дверь медленно распахнулась, и в кабинет торжественно вошел Петр. Лицо его сияло, на вытянутых руках он бережно нес большой черный «дипломат». В эту минуту Петр напоминал средневекового посла, прибывшего с дарами ко двору московского государя. Два тощих, с реденькими бородками, аксакала в ватных халатах, вошедшие следом за ним, усиливали это впечатление. Они морщили почерневшие от солнца лица в свойственной народам востока улыбке и мелко-мелко кивали головами.
— Кто-то сомневался?! — с пафосом в голосе спросил Петр.
У нас не было оснований возражать ему.
