Он продвигался в воде спокойно, уверенный в том, что заводь после паводка обмелела. Песок шевелился под ногами, затягивая в глубину. Зубы стучали от холода, прозрачная вода со всех сторон обволакивала мальчика своими струями, похожими на стайки мелких, скользких рыбешек.
Рыболовы заметили мальчика — его волосы пламенели над гладью воды, — но спокойно продолжали обшаривать камни. И, наверно, еще долго выискивали бы шевелящихся усачей, если бы не услышали испуганный вопль и не увидели, как две руки тщетно пытаются ухватиться за свисающие корни осины — водоворот затягивал их в темную пасть омута…
Торопливо скинув с себя одежду, они бросились в воду. Их мигом подхватило водоворотом и потащило под корни — туда, где исчез мальчик…
Уже смеркалось, когда спасенный Маккавей побрел домой. Ноги подкашивались, он впервые почувствовал, как неустойчива под ним земля: она качалась, прогибалась и уходила из-под ног, точно песок на дне заводи, казалось, вот-вот разверзнется пропасть и он бесследно исчезнет в ее пасти…
Озаренные закатом деревья отбрасывали тени — более темные на дороге и высветленные на зреющих хлебах у подножия холма. Маккавей слушал крики сов, провожал глазами низкий полет ласточек над рекой и пытался не думать о происшедшем, но оно упорно вытесняло из головы все остальное. Мальчик ощущал струю воды, ножом воткнувшуюся в горло, и шевеление песчаного дна, неожиданно выскользнувшего из-под ног, чтобы швырнуть его в мрак подводной ямы.
Маккавею случалось пугаться змеи или собаки, он знал, что такое страх, и умел преодолевать его — прибегая к хитрости или пускаясь наутек, но теперь страх был совсем другой: уставясь на него немигающими зеленоватыми глазами (быть может, то были глаза какой-нибудь огромной рыбины?), страх следил, как он беспомощно барахтается, подхваченный водоворотом, как его опутывают корни, и этот холодный взгляд леденил кровь… Маккавею было тогда десять лет, он еще не знал страданий, если не считать простуженного горла или кашля, из-за которых в зимние морозы его неделю-другую не выпускали из дому. Теперь же он впервые узнал, что бывают страшные мгновения, когда жизнь висит на волоске, слово с м е р т ь впервые вселило в него ужас…
Смерть навалилась на мальчика режущей болью от хлынувшей в горло воды, ощущением бездны под ногами, оглушительным свистом в ушах; красные корни осины, точно щупальца осьминога, закачались перед его остановившимся взглядом… Миг — и все эти ощущения исчезли, осталось лишь зрение, но он видел все в искаженном виде: и корни, и шныряющих вокруг рыб, и блики солнца в толще воды. Подлинные их очертания надламывались, напоминая разноцветные стекла в окне церкви; их острые края кололи его.
