Они подошли к дому. Перед дверью стоял нагретый солнцем стул, и гость, утомленный прогулкой, тяжело опустился на него. Мягкое тепло осеннего денечка разлилось по телу, и он блаженно зажмурился.
— Хорошо мне у вас, — сказал он. — Шум реки убаюкивает, успокаивает нервы. Всю жизнь мечтал пожить у воды, и все не случалось. Я буду вам признателен, если вы разрешите переночевать. Спешить мне некуда. Поудим рыбу, таксиста сгоняем в город за вином, посидим за стаканчиком, побеседуем о том, о сем. Я уже старый человек. Приехал повидать напоследок людей, с которыми когда-то водил дружбу, и попрощаться с ними. Вряд ли еще когда решусь переплыть океан. Вот уже в четвертое место наведываюсь, но так никого из былых друзей и не встретил, не удалось. Все ушли из жизни, не дождавшись меня, — он с горечью усмехнулся. — И вряд ли кто из них в свой смертный час вспомнил обо мне…
— После того как сына увезли в лечебницу, я в доме один, — отозвался учитель. — У него было худо с нервами, душа металась, и однажды приехали за ним и увезли… Я буду рад, если вы останетесь. Угостить вас мне особенно нечем, но сюда наведывается один парень, приятель моего сына — он и нынче под вечер привезет мне хлеба, простокваши и, если раздобудет, колбаски… Рыбы, как вы сказали, можно наловить, хотя здесь на этот счет строго и штраф большой. У меня есть небольшой невод (я его прячу на чердаке), можем раз десять забросить в реку, но если поймает Лесной Царь — помоги нам бог…
— А кто это? Местный начальник?
— Ну уж и начальник! Простой лесник, но весь район держит в страхе. Нюх собачий, со следа не собьешь… Много лет назад выстрелил в одного паренька из-за нескольких рыбешек, — и потом тому ампутировали ногу…
— Дайте невод мне, — внимательно дослушав, сказал гость. — В меня он вряд ли выстрелит. Бегать я не могу, так что встанем лицом к лицу. Я эту породу знаю: мелкие холуи с нечистой совестью или фарисеи — корчат из себя неподкупных, а на самом деле норовят нажиться на чужой беде… Такому сунь в лапу, он сперва поломается для виду — дескать, не хочет марать свою совесть, но стоит вглядеться в глаза, как увидишь, что в них написано другое. Набей ему глотку, как гусю, и он вмиг перестанет шипеть и бить крыльями, а зашлепает следом, готовый покорно тебе служить.
Учитель принес с чердака невод. Свинцовые грузила звякнули в ногах у гостя. Тот пошел в дом переодеться в старый костюм Христофора. Выйдя на порог в коротких, чуть не до колен, штанах и с трудом застегнутым на животе пиджаке, снисходительно усмехнулся при виде своего отражения в окне, закинул невод на плечо и зашагал к реке. Он бодро ступал босыми ногами, сухая трава щекотала ступни, и его душа светлела, предвкушая радость, какую он испытает на речных бродах…
