Тем более что лесостепь вокруг оказалась почти привычной, в которой Ростик вырос и прожил всю свою жизнь. Примерно те же рощицы, перебитые полями и луговинами, примерно те же холмы, овражки, речушки и буераки. Только на Земле было меньше странных деревьев и всякой необычной живности.
А тут ее в самом деле хватало. Из-под колес машины то и дело прыскали в разные стороны какие-то существа, от которых даже у далекого от биологии Ростика иной раз глаза лезли на лоб, как, например, от мыши размером с небольшую косулю. Внезапно Пестель сказал:
— Ты заметил, насекомых тут нет и в помине?
Верно, богомолов и кузнецов, ни прозрачных, ни каких-либо других, тут не было, они скопились только вокруг городского заграждения.
— Знаешь, мне кажется, поверхность тут очень похожа на ту, что была у нас дома, на Земле.
— Как это? — не понял Пестель.
— Вот там, — Ростик указал рукой, наклоняясь к другу, чтобы легче было перекричать рев мотора и свист ветра, — дома есть овраг. Мы мальчишками еще с того откоса катались. И тут тоже что-то очень похожее, хотя земля уже красная, не наша. А вон там — озерцо, из него течет ручей. Здесь посуше, но и тут, я заметил, что-то вроде русла наметилось.
Пестель кивнул.
— Понимаю, такое впечатление, что схожесть поверхности явилась кодом, который перенес Боловск со всеми обитателями в это… В эту…
Он не знал, как закончить.
— Вот только там у нас, — Рост указал на здоровенную низину, — железнодорожный вокзал. А тут…
— Там сделали насыпь под рельсы, а раньше тоже было что-то вроде естественного котлована, — пояснил Пестель. — Мне дед рассказывал.
— Насыпь? Что ж, пожалуй.
Внезапно между ними вклинился Антон. Он вежливо раздвинул их своими тяжелыми плечами, не заметив, что прижал всех троих к бортам машины с силой кузнечного пресса. Впрочем, никто ничего не сказал, смотреть вперед в самом деле было интересно.
Они миновали небольшой взгорок, и из-за его округлого бока появилась рощица с красно-коричневыми, как осенью, круглыми деревьями. В Версале садовники могли позавидовать такой аккуратности.
— Как пудели, — сказал Антон со смехом. — Ну, только красные, конечно.
Ассоциация была слишком далекой, Пестель вздохнул.
— Жаль, я не ботаник.
— Ботаники должны быть в универе, — подсказал Ростик.
— Ведущие погибли во время трагедии на станции, а остальные… Как и я — студенты.
Плохо, решил Ростик, очень плохо. Почему-то ему показалось, что они сумеют тут выжить, приспособиться и использовать этот мир себе на пользу, а не во вред, если каталогизируют, опишут, обмыслят его. И сделать это должны были самые умные из них, самые обученные. Потеря навыков мышления, умения накапливать знания должна была обернуться неминуемой катастрофой.
