— Это чушь, и ты знаешь об этом, Эйвери, — спокойно сказал Найл; его глаза мягко всматривались в мои, будто он мог взглядом прочитать в них всю ложь, как если бы это было написано на бумаге. Я сглотнула и отступила назад, и на лице Найла показалась жалость.
— Я занесу Эйми, а потом нам с тобой нужно будет поговорить. Хорошо? — тихо сказал он, его голос был похож на бархат. Я могла с уверенностью сказать, что он понимал, что что-то было определённо не так, и пытался быть осторожным со мной. Я кивнула, несмотря на то что все до единой части моего тела будто онемели.
Я ждала, когда вернётся Найл на маленьком балконе, сидя на зелёном пластмассовом стуле и всматриваясь в ночь. Я слышала, как трещала саранча и летали светлячки где-то вдалеке, пыталась переключить внимание на что-нибудь другое, но в голову снова и снова приходило только одно:
Я должна буду рассказать Найлу.
Спустя ещё несколько минут он присоединился ко мне. Он сгорбился рядом со мной на своём стуле, оглядываясь и не произнося ни слова. Я не знала, кто первым нарушит тишину, но была уверена на все сто процентов, что не хочу, чтобы это была я. У меня не было ни малейшего представления о том, что вообще должна говорить: “Эй, невероятно привлекательный и известный парень, которого я только что встретила, я залетела, когда мне было шестнадцать, от моего жестокого парня.”
С какого дуба я должна упасть, чтобы сказать такое?
— Эйвери, где твои родители? — спросил он. — И, пожалуйста, правду на этот раз, — он напомнил мне, и я кивнула.
— Вероятно, они в Неваде. Они живут там, — призналась я таким тихим голосом, которым только смогла. Он сидел молча некоторое время, как будто вникал в каждое сказанное мной слово. Наконец, он кивнул.
— Так значит, они не вернутся. Здесь их никогда и не было, — сказал он. Я ещё раз кивнула, чувствуя себя как на допросе.
— Мне так жаль, что я наврала тебе. Я не хотела, но это было необходимо, — выпалила я. — Ты не понимаешь, я была вынуждена. И если бы ты знал, ты бы согласился со мной, — продолжала я. Найл придвинулся и потянулся к моей руке, но я одёрнула её. Мне потребовалась секунда на то, чтобы осознать, что он пытался всего лишь взять её, и я чувствовала себя очень глупо, из-за того что сопротивлялась.
— А Эйми? Почему тогда она здесь с тобой? Разве она не должна быть в Неваде с мамой и папой? — На этот раз он не пытался коснуться меня, он понял, что я предпочитаю соблюдать дистанцию. Я прикусила губу, а к глазам уже подступили солёные слёзы. Я обещала себе, что не буду плакать. Я собиралась во всём признаться, но когда я проигрывала эту сцену в своей голове, всё казалось гораздо легче.
