– Сейчас он называется лаун-теннис. Tennis sur gazon[51]. Но, как ты и сам видишь, в него играют на площадке с грунтовым покрытием. Мне нравится эта игра. А играющие в нее мужчины, – она вдруг обнаружила, что сообщает ему и это, – очень красивы.
– Действительно, – согласился джинн. – А как тебе удалось запереть их в этот ящик? Атмосфера здесь полна чьего-то присутствия, я только не понимаю чьего – сплошная суета, шум, все насыщено… я не могу найти в своем родном языке подходящего слова, и в твоем тоже, то есть я хочу сказать, в твоем втором языке, – все насыщено электрическими эманациями живых существ, и не только живых существ, но и фруктов и цветов, они доносятся даже из дальних стран… и еще ведется какая-то высокоумная математическая игра с движущимися фигурками, смысл которой я с трудом могу уловить, словно невидимые пылинки перемещают в прозрачном воздухе; нечто ужасное случилось с моим миром, с моим внешним миром, с тех пор как меня заключили в этот сосуд; мне трудно даже удерживать собственное тело в его теперешней форме, ибо все эти силовые потоки настолько направленны и всепроникающи… А что, эти мужчины – волшебники? Или же ты сама ведьма и с помощью волшебства держишь их в стеклянном ящике?
– Нет, это все наука. Разные технические науки. Телевидение. Оно использует разные волны – световые, звуковые… катодные лучи… ну, я не знаю, как именно это сделано, я всего лишь ученый-литературовед и, боюсь, маловато знаю о таких вещах. А телевизором мы пользуемся для получения различных сведений и для развлечения. По-моему, бо́льшая часть жителей земного шара теперь смотрит телевизор.
– Six-all, premiere manche, – сказал телевизор. – Jeu decisif. Service Becker[52].
Джинн нахмурился.
– Я довольно-таки могущественный джинн, – сказал он. – Я уже начинаю понимать, каким способом передаются эти эманации. Может быть, ты хочешь иметь собственного гомункулуса?
– У меня есть всего три желания, – осторожно напомнила доктор Перхольт. – Я вовсе не хочу зря потратить одно из них, чтобы заполучить какого-то теннисиста.
– Entendu[53], – сказал джинн. – Ты умная и осторожная женщина. Ты можешь высказать свое желание, когда захочешь сама, и древние законы требуют, чтобы я пребывал в твоей власти, пока не будут выполнены все три желания. Джинны помельче непременно постарались бы соблазнить тебя чем-нибудь, чтобы ты побыстрее выбрала желание и совершила глупость, а им дала свободу, однако я истинный слуга Аллаха и честный джинн (хоть и провел бо́льшую часть своей долгой жизни запертым в различных сосудах), так что я так никогда не поступлю. Но тем не менее поймать одну из этих бабочек-путешественниц я попытаюсь. Они тоже перемещаются с помощью волн в атмосфере, но не так, как мы, переносясь на волнах, а внутри этих волн; попробуем-ка заманить сюда эту бабочку – главное удовольствие, собственно, заключается в том, чтобы воспользоваться законами, по которым этот теннисист виден в стеклянном ящике, и усилить их действие, – я легко мог бы просто пожелать, чтобы он здесь оказался, но я непременно, непременно заставлю его перелететь сюда по его собственной траектории, согласно законам его существования… так… и вот так…
