«У него возьми», – мстительно перевел стрелки Йонге.
Сайнжа кивнул и решительно направился к Рудольфу. Тот попятился, загородился лайнером и угрожающе набрал комбинацию стрельбы. Уточнять, что именно происходит, он не стал, видимо, чувствуя, что ответа не дождется.
С удовлетворением пронаблюдав за тем, как Сайнжа начинает кружить вокруг механика, Йонге гордо и в полном одиночестве похромал к далекой цели. После поездки на спине яута ему стало значительно лучше, и хромал он больше из осторожности. Раздражала только необходимость придерживать разодранные когтями яута бинты, норовившие сползти с торса. И горчило во рту от очередной дозы спасительной химии.
После пары десятков шагов хромота сделалась меньше, а потом он окончательно размялся, и дальше шагал совсем уверенно. Даже поймал равновесие. За спиной никто не стрелял, да и криков слышно не было, плюс Йонге предусмотрительно бросил там же маркер, поэтому был уверен, что спутники поймут друг друга.
Пару минут спустя его догнал Рудольф. Пошел рядом молча, натужно сопя сквозь респиратор, а потом несильно хлопнул напарника по плечу
– Что еще?
– Вот.
Рудольф почти смущенно протянул упаковку пластыря. Йонге, чье настроение отнюдь не улучшилось от убойной дозы антибиотиков, выхватил пачку.
На ходу разодрав упаковку, он быстрыми движениями заклеил восемь длинных царапин, разлиновавших его грудь и живот. Заодно прихватил и бинты. Пластырь нагрелся и успокаивающе впрыснул небольшую дозу обезболивающих.
Йонге с тоской подумал, что после таких приключений ему точно придется вытрясти со счета в таманском банке все запасы, сделанные на черный день, и полностью потратить их в каком-нибудь солидном реабилитационном заведении, где ему заменят весь пострадавший за многие годы организм.
– Слышь, Йонге, ну не злись, – Рудольф все так же топал рядом. – Ну хочешь я этого яута прям щас хлопну?
– Нахрен мне такие подарки сдались, – буркнул Йонге.
– Ну это он же тебя ободрал, – праведно возмутился Рудольф.
Йонге покосился на него, всем видом выражая, что он думает о столь ярком образчике подмены понятий. Рудольф засопел вдвое громче.
– Ну давай я сам себя порежу! – наконец, с надрывом предложил он.
– А вот это уже лучше, – похвалил Йонге. – Больной осознал свою неправоту и готов приступить к курсам психотерапии.
Наблюдать за тем, как Рудольф мычит и пыжится, не в силах наступить себе на гордость, требовало слишком много внимания, и Йонге рисковал снова упасть, поэтому махнул рукой на попытки Рудольфа вести себя порядочно.
