Терминатора в карте и в планах коммерческого товарищества “Далине и Вебер” совершенно точно не было.
«Фелиция» успела почти испуганно передать, что фиксирует резкое изменение газовой среды, совмещенное со скачком температуры, а следом дальнобойный передатчик накрылся. Мгновением позже страшно перекосило синхронизацию, деморализовав обоих напарников до полной потери ориентации.
Долгих двадцать минут спустя – Йонге проверил по таймеру – штормить перестало, но дикие скачки не спадали, пиками выходя за пределы допустимого.
И уже после, еле разобравшись с то и дело сбивающимся фокусом зрения, они увидели.
Дикое, беззвучное зарево, охватившее весь горизонт за спиной.
Оборвав размышления, Йонге поторопился за напарником, уже шагавшим к скалам.
Зеленоватый песок вязал ноги, цеплялся за ботинки, словно уговаривая – стой, не беги, все равно сгоришь и станешь частью меня.
Вездеходы точно так же барахтались, не достигая расчетной скорости. Шли едва-едва километров семьдесят в час, отважно штурмуя дюны.
– А кто брал такие вездеходы? – не выдержал Йонге десяток шагов спустя.
– Это, – внушительно сказал Рудольф, не оборачиваясь, – четырехтактный топливно-инъекционный движок «Rotax» с автоматической коробкой передач.
– Прекрасно!
– Способен преодолеть без дозаправки расстояние до трехсот пятидесяти кэмэ, – механик грозно сделал ударение на “кэмэ”, – по пересеченной местности!
– И что?
– И все, – зло ответил напарник. – Какой бюджет, такая и машина. О песке надо было предупреждать!
– Я смотрел только на зыбучесть!
Синхрон опять вскипел и тут же намертво отрубился. Йонге споткнулся, подвернул ногу и беззвучно проклял братьев Кросс.
Съемка с атмосферников зыбучести действительно не показала. И сейчас карманная версия георадара тоже успокаивающе помаргивала зелеными огоньками: ни обрывов, ни затаившихся трясин – сплошной песок, покрывающий скальное основание толстенным слоем.
Меси себе и меси, пока не дойдешь, куда нужно. Или не накроешься горелой дюзой.
До скал ого-го еще топать.
Рудольф даже не шел, а передвигался – с неумолимостью легкого танка. В раскаленном мареве он был единственным якорем, за который цеплялся взгляд, и Йонге неотрывно пялился ему в спину.
Вот голова дорогого друга Рудольфа, не защищенная ни шлемом, ни каской, пронзительно-белобрысая от природы. Смешно будет, когда у них кончится противосолнечный и сквозь белые волосы начнет просвечивать обгоревшая розовая кожа. Хотя Рудольф, конечно, не дурак, намотает что-нибудь на себя.
