Мы с ней с тоской глядели друг на дружку с разных концов класса. Без Софии мне некому было поведать свои страхи, не у кого спросить совета. Хотя я твердила маме, что не выйду замуж за судью, она лишь смеялась надо мной.
— А как ты выживешь одна? Будешь на улице цветочки продавать?
Через месяц после приезда мамы в Бат к нам в гости пришел новый господин. Я сидела в гостиной, безо всякой охоты вышивая цветки бело-розовой глицинии, когда несколько раз прозвонил дверной колокольчик. Было солнечное майское утро, и комната была залита светом. За окном в садах буйствовали тюльпаны и турецкая гвоздика. Делая стежок за стежком, я мысленно сочиняла письмо к Софии. Не пройдет и полугода, как я, согласно маминым ожиданиям, выйду замуж. Никакие мои возражения не могли поколебать ее и заставить изменить решение. Мне было тоскливо и горько оттого уже, что день такой яркий и радостный. Я представляла себя бутоном, раздавленным в морщинистой руке старика, осыпавшимися лепестками тюльпана на булыжной мостовой.
— Пришел лейтенант Томас Джеймс, — объявила горничная.
Вот уж чего мне вовсе не хотелось, так это принимать гостей.
— Пусть оставит визитку, — сказала я.
И уж совсем было собралась его отослать, как вдруг в комнату ворвалась мама:
— Томас Джеймс?
Я поглядела на нее с новым интересом. До сих пор мне не доводилось видеть ее в такой растерянности и смущении. Что за человек ее так взволновал? Позабыв собственные горести, я преисполнилась любопытства. Пока гость ожидал в прихожей, в комнате сделали моментальную перестановку, а горничную отослали купить торт.
— Я познакомилась с ним, когда плыла из Индии, — объяснила мама.
— Ты о нем раньше ни словом не обмолвилась, — заметила я.
Мы обе прислушивались к шагам в прихожей. Вот в такие краткие мгновения жизнь, твердо распланированная и проложенная по одному пути, может внезапно вильнуть и пойти другим курсом.
Глава 7
Воздух в гостиной, казалось, потрескивал от напряжения, горничная металась, мама замерла, будто неживая. Высокое зеркало унесли, шитье спрятали, вазу с пионами три раза переставляли туда-сюда. Когда лейтенант наконец вошел, он щелкнул каблуками и поклонился.
Я переводила взгляд с гостя на маму, не понимая, с какой стати она так разволновалась: в лейтенанте не было ровным счетом ничего особенного. Не высокий, не малорослый. Каштановые волосы не особо темные и не светлого медового оттенка. Глаза, хоть и синие, не были мечтательно-задумчивые или бесцветно-водянистые. Форма сидела на нем не лучше и не хуже, чем на любом другом офицере.
