Алексей Коваль был арестован в тот же день. При обыске у него в доме был обнаружен тайник — небольшая шкатулка была тщательно замаскирована в стене. В ней хранились драгоценности: несколько золотых монет, брошь с изумрудами, два золотых перстня, колье и золотое кольцо с голубым сапфиром.
Драгоценности были изъяты и приобщены к уголовному делу. А само дело было передано по подследственности в областное управление КГБ.
Первый допрос Коваля-Бруя следователь КГБ майор Широков провел через сутки после его ареста. Арестованный держался уверенно, утверждал, что вышло какое-то недоразумение. Следователь предложил ему ознакомиться с предъявленными обвинениями: в измене Родине, в карательных экспедициях против населения, в умышленном убийстве Таисии и Оли Ганиных, Льва Маркина, а также Галины Лясниковой с целью скрыть другое преступление, и в незаконном присвоении чужого имени.
Бруй читал долго и сосредоточенно, видимо, обдумывая при этом тактику своих дальнейших действий. Затем ему были предъявлены результаты нескольких экспертиз. Он не выдержал, бросил документы на стол следователя и первым делом сделал попытку напрочь отмести обвинение в карательных действиях.
— Я вынужден был подчиниться немцам, когда меня освободили из колонии. В противном случае меня расстреляли бы, как это сделали с другими заключенными, которые отказались сотрудничать с ними. Я действовал под принуждением, а не по своей воле. Выполнял отельные поручения гитлеровцев, но ни в каких карательных действиях участия не принимал. Более того, я помогал партизанам…
— Вы расстреляли беженку из Москвы Таисию Ганину с малолетним ребенком и Льва Маркина.
— Лева Маркин и его подруга Таисия Ганина помогали оккупантам: Лева чинил им обувь, а Таисия обстирывала фашистов. Немцы приказали мне расстрелять Ганину, когда узнали, что ее муж комиссар Красной Армии…
— Не вы ли сообщили им об этом?
— Нет, у них своя разведка работала…
— Ну, а Леву Маркина за что?
— Подозревали, что Лева еврей…
— Ну что же, будем проверять ваши показания, — сказал следователь — Мы располагаем сведениями, что вы убили партизанского связного, когда тот раненый был окружен фашистами.
— Немцы меня самого за это едва не расстреляли — связной им был нужен живым. Это произошло случайно. Но если бы он оказался в лапах гестапо — мог бы выдать партизан и всех тех, кто им помогал, в том числе и меня.
Андрей Бруй попросил прервать допрос, сославшись на недомогание. Следователь удовлетворил его просьбу, видя, как он истекает потом и бледен, как полотно. А на следующий день рано утром допрос возобновился.
