Большая часть склада находилась под землёй. Сверху располагались только подъёмники, и мне пришлось опять нырять в промозглую тьму, спускаться по склизким ступеням тускло освещённой аварийными лампами лестницы в основную часть склада. Я распахнул дверь и стал пробираться между высокими металлическими стеллажами, заваленными барахлом: деревянными ящиками, тюками, коробками.
— … его бы выкинули бы, — услышал я издалека голос Леона Хаббарда. — Терпят его, потому что он особые услуги оказывает нашему шефу. Ну, вы понимаете, мисс Чемберс, — Леон мерзко захихикал и я понял, что говорит он обо мне.
Постоял немного за стеллажами, прислушиваясь к тому, что несла эта мразь и шагнул из полутьмы. Между двумя высокими стеллажами стоял стол, рядом с которым маячила массивная фигура Хаббарда. Он противно трясся от смеха, рассказывая теперь какой-то сальный анекдот. Я не стал больше слушать и подошёл ближе.
Леон обернулся на шум шагов и замер, лицо вытянулось, пугливо заморгал, проступили красные пятна на толстых щеках. Едва не выронив объёмистый пакет, он отдал мне честь и, втянув башку в плечи, протиснулся в простенок между стеллажей.
— Мисс Чемберс, я — майор Алан Тар… То есть Алан Макнайт, — я протянул ей через стол руку.
Грациозным движением она поправила волнистые темно-каштановые волосы с медным оттенком и мягко сжала мне руку. Сверкнула живым блеском глаз цвета тёмного шоколада. Вся её тоненькая фигурка с узкими бёдрами, затянутая в красный комбинезон, короткая до пояса куртка с меховым воротником. И даже кокетливый алый платочек на открытой шее, оттенявший ровный золотистый загар, словно излучали солнечный искрящийся свет, впитанный на Экваторе.
Девушка отошла к стеллажу и принесла мне запакованный в пакет костюм песочного цвета с нашивкой «Алан Макнайт». И я с иронией подумал, что теперь смогу протирать узлы джета индивидуальной тряпкой. Поблагодарил, и собрался уйти.
— Майор, а вы не собираетесь извиниться? — хрипловатый, пробирающий до самых фибр души, голос Эдит Чемберс прозвучал раздражённо.
— Извиниться? — я повернулся, положил на стол пакет и оперся, вглядываясь со злым прищуром в лицо Эдит. — За что интересно?
Я прекрасно знал, что она скажет, и уже готовился дать отпор.
— За то, что вы продержали нас на морозе почти час!
Изящно вырезанные крылья её носа начали раздуваться, пунцовый рот полуоткрылся, обнажив зубы с острыми клычками. Не дать — не взять, волчица, вцепится в горло. Это только раззадорило меня.
