Весной 1904 г. я закончил пятый класс, а следующие два были специальными, так как в них преподавали экономические дисциплины. Ученики с четвёрками и оценками ниже должны были сдавать экзамены, а я был свободен, так как учился на отлично.
Поэтому я уехал домой, в Самару, на пасхальные каникулы и мог не возвращаться в Москву до следующего учебного года. Однажды в полдень в мае мы были во дворе. Вдруг вышел отец, хватая ртом воздух, и потерял сознание. Мы перенесли его в дом и послали за доктором. Врач прописал кислород, попытался пустить кровь, которая шла густой и тёмной. Но кислород помог. Отец открыл глаза, посмотрел на нас и сказал: “Вы такие испуганные. Я не боюсь смерти, но боюсь за вас — как вы останетесь одни, без меня”!
После приступа ему пришлось оставить все свои дела, и мой брат Виктор, который был управляющим мукомольного завода, принял их. Отцу пришлось покинуть пост главы города. В июне они с матерью поплыли пароходом по Волге, доктор был с ними.
4-го июля у отца вновь был приступ, во время которого он умер, прямо на пароходе. Когда его тело доставили в Самару, тысячи людей пришли на его похороны и шли за гробом на кладбище. В доме, который он только что отремонтировал, вновь обставил, первым событием были, к несчастью, похороны.
МОСКОВСКОЕ КОММЕРЧЕСКОЕ УЧИЛИЩЕ
Я вновь возвращаюсь к своим школьным годам.
Когда закончилась первая четверть первого класса (1899 -1900 гг.), я стал первым учеником в классе. Учитель французского спросил, кто первый в классе, и я встал. Он спросил меня: «Ты из общежития»? Я сказал «да» и с удивлением услышал: «Ты не можешь быть первым учеником». Для этого была одна причина: было шесть мальчиков из общежития в классе, которые были заводилами.
Учитель французского был явно недоброжелательно настроен по отношению ко мне. Когда я делал одну ошибку в письменной работе, он снижал мой балл на единицу, хотя полагалось только на одну четверть балла. Когда я протестовал, то он отвечал, что я - первый ученик, поэтому не должен допускать ошибок. То же было при устных ответах: он снижал оценку за малейшую ошибку. Он просто ненавидел тех, кто жил на пансионе.
В конце второй четверти моя суммарная оценка была такой же, как и у Ветчинкина, который был вторым учеником. Классный руководитель, которого мы все любили, решил провести испытание для нас двоих, и в нём я победил, снова став первым в классе. Когда учитель французского вновь спросил, кто же первый, то я опять встал. Его брови взлетели вверх от удивления, и он только произнёс «О»! Но его «преследования» продолжались весь год, в результате чего я, действительно, выучил французский. Это был первый случай борьбы за более высокое положение в моей жизни. Во втором классе я стал «французом» и даже получил награду по французскому, когда уже не ожидал этого.
