Я с удовольствием отметил, что губернатор кивнул мне в ответ.
— Когда время было еще юным, — негромко начал я, — Бог сидел у лужи, водил пальцами по мутной воде и играл с размокшей глиной. Видите ли, тогда юным было все, и даже Бог. Представьте себе, что он — Ометекутли, Бог-Отец мексиканцев, но еще не ставший отцом, а просто юный, коренастый, загорелый Бог в рваных штанах, как деревенский дурачок, играет во вселенной воды и глины, любви и цветов.
Сначала он лепил шарики и бросал наискось высоко вверх, и они остались там кружиться вечно. Так он сотворил солнце, луну, планеты и всю вселенную.
Потом эта игра ему приелась, он поглядел на лужу и в первый раз обратил внимание на свое отражение. "Сделаю-ка я что-нибудь такое", — сказал он.
И вылепил фигурку мужчины, и надел на него куртку и башмаки (Бог тогда был беден и считал подобную одежду великолепной), и сделал его волосы очень короткими, ибо был начинающим скульптором, так что кудри или иные сложности ему еще не давались.
Поднеся фигурку поближе к глазам, чтобы вдоволь ею налюбоваться, он нечаянно дохнул на нее. К его изумлению, едва это дыхание овеяло фигурку, как она выпрямилась и принялась расхаживать у него по ладони строевым шагом.
Тут я улыбнулся профессору Фанниновичу.
— Увидев это, Бог сказал себе: "Ага! Маленький немец!", протянул руку и поставил его в Германию.
Затем Бог сотворил женщину. Он дал ей юбку и длинные волнистые волосы — ведь он уже немного набил руку, — а в волосы вколол гребень и снабдил ее туфли высокими каблуками. Он дохнул на нее, и она начала чудесно танцевать, притоптывая каблучком. "Ага! Испаночка!" — сказал он себе и поставил ее в Испанию.
Вот так Бог сотворил англичанина, француза, русского, негра, индуса, язычника-китайца и почти всех прочих жителей Земли.
Бог подустал, глины у него оставалось маловато, а потому для быстроты он вылепил сразу две мужские фигурки и снабдил их такой же простой одеждой, как его собственная. Едва он на них дохнул, как они бросились друг на друга и начали драться. "Два мексиканчика!" — сказал Бог и опустил их в Мексику.
Остатка глины на две фигуры уже не хватало, и в завершение своих трудов — Бог, хотя и дурачок, трудился добросовестно и все пускал в дело — он вылепил и одел одну внушительную высокую фигурку. Но кусочек глины еще остался, а потому он сделал для нее огромную широкополую шляпу и отличные сапоги. Остались еще два комочка, и он снабдил сапоги высокими каблуками, а из последних двух совсем уж малюсеньких крошек глины Бог, чтобы ни атома материала не пропало зря, вылепил шпоры для сапог.
