Светлые города (Лирическая повесть) | страница 14
ИЛЬЯ ВСЕВОЛОДОВИЧ ГЛАГОЛЪВ
(Когда-то их общее имя — «Глаголевы» — писалось через букву «ять».)
Теперь этот дом стал домом его дочери.
Дочь выросла и начала изредка приезжать в Москву. Это тоже было нелегкой радостью. Он считал нечестным рассказывать девочке, как и зачем они расстались с женой. По его старомодным понятиям, у детей вообще не было права суда над взаимной любовью и нелюбовью родителей. А жена? Что говорила она Вике? Он не знал.
В девочке он все чаще угадывал мать: несдержанность, так его ранившую, четкую ясность, несгибаемость ее суждений о явлениях и людях. Он опознавал нелюбимые черты, сам того не желая. И ужасался.
…И вот случилось так, что он не видел Вику два года. Однажды, во время его отпуска, Вика уехала в Крым. «Мы в походе, я и ребята. До чего же хорошо, папа! Утром, когда выглянешь из палатки, такое море гладкое, — с ума сойдешь».
А на следующий год она все лето пробыла на практике.
Над его диваном в Москве висела ее фотография. Взрослая девушка, с широкими, сросшимися бровями. Ей шел двадцать первый год.
В складках рта, в напряженной прямоте взгляда глядящих на него с карточки глаз все больше угадывалась жена.
«Как, однако, дочь не похожа на вас, Петр Ильич!»
…И вот она приедет завтра — взрослая, выросшая. Он будет целовать, как прежде, ее пробор.
Решится ли? Она теперь большая.
— А странно, Петр Ильич, что у вас такая взрослая дочь, — говорили ему.
Нисколько не странно. У него могли быть дочь или сын старше Вики.
Иногда ему начинало казаться, что он старей своих пятидесяти лет.
От усталости, что ли, он сделался старым?
Отчего устают люди?
Да, да… Война.
Тысячи смертей обращаются к сердцу любящих. Люди как будто бы состязаются в горечи пережитого и в горечи утрат.
Я, должно быть, устал от отсутствия простого счастья!.. Вот отчего.
Но разве не сам человек кузнец своего счастья?
Нет.
Настоящее счастье в том, чтобы не завоевывать его. Оно — подарок, как детство, как материнская любовь, как юность, здоровье и воздух, которым дышит человек.
У завоеванного счастья привкус горечи.
Счастье?.. Что же это такое?
Должно быть, душевная ясность, чистая совесть и любовь.
Любовь?..
Но, видно, недостаточно призывать ее, чтобы она пришла. А впрочем, кто знает, что ждет человека за поворотом дороги?
Как памятливы мы!.. Как мы, оказывается, горько памятливы.
Нам свойственно хоть сколько-нибудь забывать горе, — иначе как бы мы жили? Нам свойственно запоминать счастье, — иначе как бы мы шли вперед, не черпая в прошлом силы и надежд? Но как неизгладимо храпит паше сердце обиды, нам нанесенные.