В эти же дни она много думала и вспоминала.
О себе, о нежданно обретенных друзьях, об оставленных на их попечении Листике и игольниках. О том, что дверь в ее комнату пришлось в последний момент оставить открытой, а Сеть Кера - свернуть и спрятать в уголок, чтобы не повредила тем, кто станет теперь заботиться о взрослеющем листовике. Она думала о вредине Лизке, наверняка по-прежнему таскающей гребешок у вспыльчивой подруги. О Лире, с боем пытающейся этот гребешок вернуть себе каждое утро. О Бимбе и Бомбе, со смехом угомоняющих свои вторые половинки, когда тем доводилось зайти слишком далеко. О вечно влюбчивой Альке, готовой мгновенно покраснеть при виде обаятельного лера Леграна. О самом Легране, посмевшем в тот вечер сделать взволнованной ученице весьма недвусмысленное предложение. Она думала о Бриере, наверняка всполошившемся наутро, когда по Академии только-только прошел слух о дерзком побеге. О лере Альварисе, который вряд ли ожидал от нее такой вопиющей неблагодарности. Думала о Керге и его стае, наверняка горестно взвывшим, когда стало ясно, что никакая волчица к ним больше не придет. О господине Борже, который тоже наверняка огорчился. О Дакрале и жизнерадостно скалящихся вампах, от одной улыбки которых неподготовленного человека бросало в дрожь и которым она тоже пообещала в свой последний приход бывать чаще. О Зорге, печально опустившем свой гребешок, когда выяснилось, что логово его старшего собрата внезапно опустело...
Но чаще всего она думала о другом. Почему-то всякий раз ее мысли неуклонно возвращались к одному-единственному человеку, по доброй воле ставшему ее воплощенным кошмаром и самым главным врагом.
Викран дер Соллен сделал все, чтобы избавить себя от неудобной ученицы. Он заставил ее сотни раз пожалеть об ученичестве. Он не щадил ее, пока длилось тяжелое обучение. И ни на шаг не отступил от своего правила - нагружать учеников ровно столько, сколько они были способны выдержать. Он причинил ей столько боли, что это могло бы кому-то показаться невозможным. Он заставил ее страдать, мучил, буквально убивал своим равнодушием. Украл у нее надежду на избавление, после чего едва не убил. А в итоге, вынудил броситься на верную смерть, лишь бы избежать позорной концовки под красивым названием Инициация.
Айра и сейчас с трудом вспоминала об этом. Каждый раз ей приходилось сдерживаться, чтобы не сжимать кулаки и не стискивать зубы. Временами пережитая боль будто возвращалась в усталое тело, и тогда ей приходилось спешно отворачиваться и прятать горящие злыми огнями глаза, чтобы случайно не испугать Стагора.
