–Я согласна,– с трудом выдавливаю из себя.
–Прекрасно,– почти равнодушно отвечает Стив. Но в его глазах его на секунду зажигается безумный огонёк. Внутри поднимается волна жара – от страха, и всё сжимается.– Ложись, ботинки можешь снять. Поставь сюда.
Забираюсь на лежанку. Лёгким хлопком по коленям заблудший приказывает вытянуть ноги и присоединяет ко мне проводки. Как ветви плюща окутывают они меня с ног до головы.
–Не дёргайся. Если почувствуешь боль или захочешь что-то сказать, сожми ладонь. Да, вот так.
Вращать головой нельзя, остаётся смотреть в потолок. Рядом Стив шумно опускается на стул, тот немного оседает под весом мужчины. Сначала ничего не чувствую, а потом на лицо будто мягкая ткань опускается, придавливает веки, но не больно. Перед глазами повисает светлая дымка, а в теле ощущение лёгкости, как в гамаке покачивает. На секунду возникает желание нащупать опору рукой: показалось – повисла в воздухе и вот-вот упаду. В висках больно пульсирует кровь.
–Тише, тише,– звучит внутри меня голос.– Не бойся.
Но тревога не уходит. Всё сильнее сжимает в своих тисках. Дымка уплотняется, нависает ближе. Дышать через неё трудно, вдохи обрывистые, неглубокие. Ладонь, нужно сжать ладонь! Но пальцы давно сжаты в кулак – не разнять. Почему же это не кончается?
–Пожалуйста, Сель, успокойся.
Но я поднимаю руку – неестественно тяжёлую, одеревенелую. Пытаюсь оборвать проводки, а пальцы не слушаются. Но что-то щёлкает внутри, и вдруг всё исчезает. Кубарем скатываюсь вниз, забиваюсь в углу между стеной и столом, размазывая подступившие слёзы. Стив мнётся в нескольких шагах от меня, так и не решаясь подойти. Что напугало его?
–Прости, Сель, прости,– Стив дышит тяжело, как после бега по лестнице.– Я не хотел так, я не имел права. Я слишком увлёкся. Нужно было просто убрать этот датчик, ты ведь ещё ребёнок. Прости.
Но я больше не верю. Настоящее ли его раскаяние?
Стив, вымученно улыбаясь, опускается на лежанку, где несколько мгновений назад лежала я. С удивлением смотрю на свои руки: подрагивают. И всю меня трясёт. В какой-то момент всё пошло не так. Поддалась ли управлению? Кажется, да, но совсем ненадолго. Или оно было частичным, недаром не уходила тревога. Но и движения давались с огромным трудом.
–Я не позволю больше делать с собой ничего подобного.
Стив никак не реагирует. Не слышит?
–Я не позволю больше,– повторяю немного громче, но голос срывается. Вновь подкатывают слёзы, но я упорно загоняю их вглубь: не время, нельзя показывать слабость.
