О поставленном диагнозе Грейс рассказала Джастине и ближайшим родственникам, взяв с них слово молчать. Даже друзья были не в курсе: она не хотела, чтобы с ней обращались как с больной.
– Так ведь рано или поздно догадаются, – возражала Джастина, подразумевая, что болезнь вскоре начнет прогрессировать, а инвалидное кресло уже не спрячешь.
– Вот тогда и расскажу, – отрезала Грейс, закрывая тему. Ни к чему ей пресловутая дружеская поддержка. Она тосковала по прежней жизни, ей не хватало ощущения нормы, стабильности, заурядной повседневности. Счастлив тот, кто не знает будущего…
В своих молитвах она просила у Бога сотворить чудо, послать ей знак или хотя бы спокойствие духа, но швейная машина по-прежнему пылилась в ателье, а складки на тканях становились все жестче.
Прошло уже два месяца с тех пор, как она вернулась с курсов. Все это время Грейс честно пыталась преодолеть творческий кризис, вспоминая Сильвию: ведь та смогла пережить последствия инсульта – значит, нельзя опускать руки.
Зайдя в ателье, Грейс уселась на стул и задумчиво оглядела полки с тканями; яркие цвета всегда поднимали ей настроение.
Тут она вспомнила про сборное одеяло и достала ткань с узором из осенних листьев, которую раздала всем Винни. Согласно установленным правилам, начинать шитье еще рано, но никто не запрещает подбирать подходящие лоскутки. В течение часа Грейс перебирала свои запасы, придирчиво сравнивая оттенки, и наконец выбрала сочный бордовый с замшевой текстурой, а к нему – цветочный мотив в голубых и фиолетовых тонах. Тут ее прервал скрежет ключа в замке – пришла Джастина.
Оставив ткань на столе, Грейс вышла в прихожую. К ее радости, дочь привезла с собой Джошуа.
– Ну что? – спросила Джастина после приветственных объятий и поцелуев.
– Как обычно, – пожала плечами Грейс.
– Это уже хорошо, – обрадовалась Джастина.
– Я бы так не сказала.
– Ну, все лучше, чем обострение!
Грейс начала раздражаться.
– Ушки на макушке, – кивнула она в сторону Джошуа, который мирно играл в кубики на полу.
Взгляд Джастины красноречиво свидетельствовал о том, что мать преувеличивает.
– Я знаю, ты не любишь об этом говорить, но нельзя же вечно все замалчивать!
– Я буду говорить, о чем хочу, ровно тогда, когда захочу.
– Мам, пойми, тебе станет легче, если ты будешь откровенна, и не только со мной – сама с собой!
– Кто бы говорил! – огрызнулась мать.
Джастина недоуменно уставилась на нее:
– В смысле?
– Не важно, проехали. – Грейс наклонилась, подобрала откатившийся кубик и подала его внуку.
