— Нет, — я не узнала свой собственный голос, таким он показался мне слабым, жалким. — Нет, ничего не было.
Кейд ничего не ответил, но горячий выдох опалил мою шею.
— Любишь нечестные игры, Ло?
Я дёрнулась, но тщетно — он крепко держал меня.
— Это не я играю в игры, а ты, — разгневанно процедила я.
Кейд издал короткий невеселый смешок.
— Тогда будем откровенны, милая — мы оба это делаем, — негромко произнес он, дразня и распаляя меня лёгкими поглаживаниями бедра. Пальцы почти достигли края слипов. Почти… — Вот какая дилемма, Ло, — он наклонился ещё ближе, и его губы практически касались моего оголённого плеча, — если я трахну тебя, ты уйдешь, а я не хочу этого. Ты чувствуешь, не можешь не чувствовать, как я хочу тебя.
О, да, особенно в этот момент, когда доказательство его слов упиралось в одну из моих ягодиц.
— И в то же время я не хочу, чтобы ты уходила. Я в такой жопе, Ло, — он опустил лоб на мою лопатку; слова были искренними, хотя и тяжело дались ему. — Я нихрена не знаю, как поступить. Ты полностью запудрила мне голову.
Я прикрыла глаза, сглотнув стоящий в горле ком.
— Почему ты так уверен, что уйду?
Кейд хмыкнул — я скорее не услышала, а почувствовала колебания воздуха спиной.
— Потому что это я, Ло. Я налажаю — рано или поздно, а скорее всего рано. И я не думаю, что ты из тех девушек, кто станет мириться с другими в моей постели. Ведь так? А если вдруг я ошибаюсь, скажи мне это. Скажи мне прямо сейчас, Ло, и я отвезу тебя в отель, положу на свою постель и буду трахать: быстро, медленно, грубо и нежно, так долго, пока ты сама не попросишь меня остановиться.
О чёёёёрт, от этого голоса, от этих слов меня не то что в жар бросает — я будто плавлюсь изнутри. Он манипулирует моим сознанием — я почти уверена в этом, иначе, почему мне так хочется согласиться? Я почти готова сказать всё, что он захочет, только бы выполнил эти порочные и такие искушающие обещания.
Стук с обратной стороны заставляет меня вздрогнуть и немного приводит в чувство. Мы слишком долго находимся здесь, неудивительно, что снаружи ломятся недовольные, требуя, чтобы дверь открыли.
Кейд отпускает меня, я оборачиваюсь и замечаю досаду на его лице. Он отходит к гранитной стойке, отрывает бумажное полотенце и смахивает дорожки кокаина, а я распахиваю дверь и мчусь к выходу, не давая себе возможности замедлиться и передумать.
Если я остановлюсь, ещё хоть раз посмотрю на него или почувствую его руки на себе, то тут же сдамся, брошусь в омут с головой, как делала раньше, и в итоге пострадаю. То, что он предлагает мне — соблазнительно, но этого недостаточно для того, чтобы впоследствии мириться с разбитым сердцем.
