— Что, дала ему, да, дала? — вдруг притихнув, но с не меньшим пылом потребовал Фостер.
Я заморгала, только сейчас заметив, что мы одни в туалете — Тик ушёл. Давно ли?
— Не твоё собачье дело. Тебе-то что до того, дала или нет?!
— Да трахнул бы тебя кто-нибудь уже, попустил твоё бешенство! Ты сейчас как неудовлетворённая баба выносишь мне мозги!
Я вытаращилась на него — мне хотелось убить его. Правда хотелось убить. Мучить долго, медленно, с применением самых изощрённых пыток. Вскрикнув, я замахнулась и влепила ему пощёчину — звонкую, с оттяжкой, после которой моя рука онемела и, казалось, весила целую тонну.
Плевать на боль, плевать, что, скорее всего, рука опухнет. Я не могла контролировать собственные эмоции. Меня била крупная дрожь от неукротимого, буйного желания причинить ему боль.
От силы моего удара голова Фостера завернулась. В комнате повисла тишина: тревожная, обманчивая, не предвещающая ничего хорошего.
Моё дыхание сбилось, когда осознание того, что случилось, начало доходить до меня. Фостер медленно повернул голову, подвигал челюстью. Перевёл взгляд на меня, и у меня в мозгу будто красная кнопка тревоги сработала.
«Беги! Беги, идиотка!»
Я сделала шаг назад, лихорадочно соображая, успею ли открыть дверь и смыться до того, как он настигнет меня. Мои колени тряслись от страха — он никогда, никогда прежде не смотрел на меня ТАК. Никогда прежде я не боялась его ТАК. Вообще ни одного мужчину.
Фостер двинулся на меня, даже не двинулся, а бросился – и в одно мгновение — я только успела схватиться за ручку и повернуться к двери – как тут же была припечатана к ней всем туловищем и лицом.
— Не так быстро, Ло. Мы с тобой ещё не закончили, — хрипло пробормотал Кейд прямо мне в ухо. — Любишь распускать руки — будь готова расплатиться за это.
Фостер ловко скрутил меня, одной своей ладонью удерживая мои запястья вместе. Другая легла на моё бедро — горячая, твёрдая, немного мозолистая от игры на гитаре ладонь двинулась вверх по коже, обжигая её.
— Трахнул или нет? Это просто, Ло. Он тебя трахнул?
Казалось, он больше не злился, но его вкрадчивый голос, интонация — будто он хотел наказать меня, заставить пожалеть о том, что я сделала. Не только из-за пощёчины. Как будто он ожидал, что я стану просить прощения у него.
Его грудь — твёрдая, мускулистая прижималась к моей спине, и где-то на уровне инстинктов мне захотелось податься назад. Вдавиться в него, слиться с ним, на миг, пусть на короткое время, стать одним целым.
