Так все трое очутились в небольшом сумрачном зальчике, где общество военных разбавляли всего несколько женщин, включая Ольгу.
– Простите, меня зовут Юрий, – вежливо представился офицер.
– Вы сказали, Юра, это ваш последний вечер в Москве? Это предчувствие? – спросил Борис Леонидович.
– Нет. Только ничего больше об этом не спрашивайте.
– Хорошо. А для меня война кончилась в отрочестве. Я сломал ногу, она срослась с укорочением. Не знаю, к лучшему ли это? Писание нуждается в дополнительном оправдании. Нужно, чтобы с тобой происходило рискованное, неслыханное. А меня все это обходит стороной. Мои друзья-поэты погибли в тюрьмах, да и враги – там же. А меня все это обходит стороной, и это невыносимо. Вы военный, прошу, не обижайтесь на то, что я сейчас скажу… Война спасла мне жизнь. И не только мне – всей стране. Реальные ее ужасы, реальная опасность, угроза реальной смерти оказались благом по сравнению с бесчеловечным владычеством выдумки, ограничивали колдовство сатанинской силы. Это страшная цена, но и воскресенье куплено-то распятием!
Пришел официант, хозяин стола молча показал на какие-то пункты в меню, появилось угощение. В дальнем углу ссорились два инвалида, сверкнуло оружие, драчунов начали разнимать… Затем снова воцарилось спокойствие.
– Но самое страшное нам еще предстоит, – продолжал писатель, – новая волна жестокости, осмысление самых тупых и самых темных довоенных пятилеток…
Офицер взглянул на часы. Наступил час прощания.
– Вы меня по-королевски одарили, Борис Леонидович.
– Угощение-то ваше, Юра! – улыбаясь, бросила реплику Ольга.
– Вы меня совсем не знаете, а говорили со мной так откровенно, как с самым близким человеком. Если я что-либо в этом мире значу, я буду всеми силами желать вам счастья и исполнения всех ваших желаний.
Борис Леонидович протянул собеседнику руку.
– С Богом! Я буду помнить вас. Если вам повезет – непременно жду в гости.
Офицер ушел. Они остались вдвоем. Робко поглядывая на собеседника, Ольга стала рыться в недрах своей потрепанной сумочки.
– У вас сейчас странный взгляд. О чем вы думаете? – полюбопытствовал Борис Леонидович.
– Я думаю… где же вы были раньше в моей жизни?
Такой вопрос заставляет задуматься, даже если он чисто риторический…
Ольга, наконец, решилась, выудила из сумочки свернутую трубочкой тетрадку и резко, как человек, который бросается с обрыва, протянула руку вперед.
Борис Леонидович взял трубочку, развернул, прочитал детским почерком выведенные на обложке слова:
