Позднее, Пастернак напишет:
Я пропал, как зверь в загоне.
Где-то люди, воля, свет,
А за мною шум погони,
Мне наружу ходу нет.
Темный лес и берег пруда,
Ели сваленной бревно.
Путь отрезан отовсюду.
Будь что будет, все равно.
Что же сделал я за пакость,
Я убийца и злодей?
Я весь мир заставил плакать
Над красой земли моей.
Но и так, почти у гроба,
Верю я, придет пора —
Силу подлости и злобы
Одолеет дух добра.
* * *
Когда мы работали над сценарием своего фильма с участием Ольги Всеволодовны, то не раз обращались к известному оскароносному фильму, тому самому «Доктору Живаго». У нас часто возникали споры, сомнения по поводу экранизации. Как правило, Ольга Всеволодовна у нас была третейским судьей. Хотя, на мой взгляд, она должна была больше всех подвергать суровой критике эту своеобразную версию американцев. Но она была благосклонна и снисходительна к фильму, по крайней мере, нам с Митей и Пранасом его не ругала. Правда, смеялась над варыкинским домиком с куполами, или наивными представлениями о костюмах того времени, но в целом относилась к фильму неплохо. И к актерам, сыгравшим Лару и Юрия Живаго, придираться не хотелось, они не вызывали у нее антипатии, скорее, напротив.
Как-то раз, совершенно неожиданно, в Москву приехал сам «Доктор Живаго». Это было где-то в середине 60-х, уже после смерти Пастернака, и уж если говорить на лагерном жаргоне, после «второй отсидки» Ольги Всеволодовны. Омар Шариф на то время считался непревзойденной звездой. И кто бы мог сомневаться: сначала в его карьере был «Лоуренс Аравийский», а через короткое время – «Живаго». Ольга Всеволодовна рассказывала, что они с Омаром Шарифом встретились.
В 2010 году, на кинофестивале в Венеции, в отеле «Excelsior», мне неожиданно Бог тоже послал встречу с «Доктором Живаго». Произошло это как-то спонтанно. Мы сидели с моими друзьями Раздобудьками, с Таней и Сережей, на веранде и пили – как завещал мне мой друг Вадим Михайлович – виски «Jack Daniel’s», и вдруг слышу: «Анатолий! Анатолий! Иди сюда к нам, с тобой хотят поговорить!» Навстречу идет восторженный Марк, а рядом с ним – великий Омар Шариф. Позади, как водится, на всех этих фестивалях, хвост приспешников – журналюг и прочих прилипал. Марк что-то там ему активно втолковывал на своем французском (а может, и английском), а параллельно, жестами, подзывал меня. Надо сказать, что этот Марк по фамилии Ивасилевич, уехавший еще семилетним юнцом из Одессы сначала в Израиль, потом в Америку, а затем уже и в Париж – мой старый приятель (аж с 1988 года), еще по первым Каннским фестивалям, где мы частенько шлялись по легендарному ночному бульвару Круазетт, соблазняясь чернокожими проститутками… а я тем временем рассказывал Марку «о высоком». Марк отлично знал, что у меня где-то в загашнике есть сценарий о Пастернаке, о его «Живаго». И, разумеется, Марк уже успел объяснить нашему «доктору», что здесь сидит человек, который близко знал «Лару».
