А мне кажется, на самом деле он хотел бы бросить все и уехать с Ольгой, как его Живаго, куда-нибудь к черту на кулички. Все это было, повторяю, за год до кончины Бориса Леонидовича.
Но главная причина его бездействия, по-моему, в том, что принимать какие-либо решения в тех обстоятельствах было для него просто невозможно.
Дети Ольги Всеволодовны, Ира и Митя, которым на момент знакомства матери с Борисом Леонидовичем было 8 и 4 года соответственно, были вовлечены во всю эту историю. Иногда мне доводилось общаться с Ольгой Всеволодовной тет-а-тет. Однажды, когда я поймал подходящий момент и почувствовал ее хорошее настроение (хотя, надо сказать, Ольга Всеволодовна всегда производила впечатление человека оптимистичного), я спросил: «А как Борис Леонидович относился к Мите и к Ире?» «Ну, как относился, – ответила Ольга, – он принял их для себя с самого начала. И мне казалось, что и они через какое-то время ответили тем же… А позднее, когда Митя с Ирой подросли, они его уже воспринимали как совершенно родного. И, конечно же, тяга к литературе у них неспроста. Я бы одна их так настроить не смогла».
Когда я начал копаться, опять же, в том же множестве публикаций о взаимоотношениях Ивинской и Пастернака, я много раз натыкался на ее воспоминания в изложении разных биографов. Например, в книге Бориса Мансурова, который много времени провел в разговорах с Ольгой Всеволодовной, есть ее рассказ о том, как воспринимали дети всю ситуацию с травлей.
На тот момент Ире было немногим больше восемнадцати, а Мите четырнадцать с чем-то. Тем не менее, они осознанно воспринимали эту трагедию как свою и своей семьи, прекрасно понимая, какой человек был рядом с ними. В момент слежки за Пастернаком, а также, когда нужно было спрятать какие-то рукописи, которые, пожалуй, даже не нарушали цензуру тех времен, Ира и Митя были его оплотом. Был случай, когда Ольга Всеволодовна, подключив их, просто не пустила его в Союз Писателей на очередное судилище. Нашелся другой выход из положения: составили письмо, а Митя и Кома Иванов отнесли его на заседание и передали, как говорил мне Митя, прямо в президиум.
Был еще другой случай, когда, всерьез опасаясь за Бориса Леонидовича, Митя поехал провожать его в Переделкино. А затем уже Ира организовала из своих друзей своеобразную группу поддержки, которая сопровождала Пастернака в его редких поездках в Москву и обратно. В ту осень в Переделкино проживал Михаил Светлов, он рассказывал, что хулиганы бросали камни в окна Бориса Леонидовича, грозились разгромить дачу, сопровождая все это антисемитскими выкриками, а какие-то изверги даже кидали камни в любимую собачку Пастернака.
