– Не мог. Я восстанавливал физические ткани, а нейроны мозга слишком тонкая система, чтобы все углядеть. Где-то повредилось – так просто не увидишь.
Эльконто вдохнул и выдохнул четыре раза подряд. Затем пятый. Его выпученные глаза смотрели в одну точку.
– Она ничего не помнит… Ни меня, ни себя, ни того, где живет, наверное… Не могу же я так просто отвезти ее по адресу, указанному в досье и оставить.
– Не можешь. Так только последняя сволочь поступила бы…
– Заткнись!
Стивен отвел руки назад и оперся на ладони. Взглянул на кружащего по спальне коллегу исподлобья.
– Слушай, чего ты паришься? Наври ей пока чего-нибудь. Что угодно. Подержи у себя – она вспомнит через какое-то время, тогда и поговорите.
– Да сколько я ее здесь держать буду? И какую лапшу на уши вешать?
– Ну, придумай…
– Мне это надо? Халк… Мне срочно нужен Халк! Пусть он вернет ей все на место, пусть восстановит память… – Эльконто застыл на месте, как вкопанный. – А ты не можешь? Вернуть ей все?
– Не могу. Могу попробовать восстановить нейроны, но не гарантирую, что сращу их правильно. После моих манипуляций она может вообще никогда ничего не вспомнить.
– Тьфу, на тебя бл:%ь! Доктор, то же мне…
– Но-но! Сам был горазд кулаками махать!
Дэйн принялся вновь кружить по комнате с несчастным выражением лица – он даже не думал препираться.
– Ну, что бы думал, а-а-а? Халку, я позвоню Халку, он все исправит. А потом расскажу ей все, отвезу домой и тогда оставлю. Да? А сейчас ей что? Воды? Еды? Что ей говорить?
Вместо ответа, Стивен смотрел в окно и думал о чем-то своем. Долго думал; глядя на сосредоточенное выражение лица и ушедший вдаль взгляд, Эльконто начал беспокоиться.
– Скажи уже чего-нибудь?
– Слушай, – неожиданно очнулся тот и пронзительно посмотрел на друга. Не посмотрел – пришпилил. – Не говори ей пока ничего. Не надо Халка….
– Что?! О чем ты говоришь?
– Да ты сам подумай! Это же Божья благодать! Сейчас она все забыла, и у нее есть шанс начать все сначала, увидеть мир по-другому, научиться жить заново. Если ты сейчас вернешь ей память, она снова станет психологической калекой. А так, дней десять-двадцать, и будет по-другому. Даже если она вспомнит Войну, у нее будет у другие воспоминания – хорошие. Ей будет легче адаптироваться.
– Да ты охренел что ли? А эти двадцать дней с ней кто возиться будет? Я?! А если не двадцать дней, а тридцать, сорок или шестьдесят? Я с ней всю жизнь промаяться должен, чтобы она «адаптировалась»?
