По радио весь день объявляли, чтобы готовились к эвакуации: увезут на три дня, помоют, проверят. Детям сказали обязательно взять с собой учебники. Муж все-таки положил в портфель документы и наши свадебные фотографии. А я единственное, что прихватила, это газовый платочек на случай плохой погоды...
С первых дней почувствовали, что мы - чернобыльцы, теперь уже отдельный народ. Автобус, в котором нас везли, остановился на ночь в какой-то деревне. Люди спали на полу в школе, в клубе. Негде приткнуться. И одна женщина пригласила нас к себе: "Идемте, я постелю на кровати. Жалко вашего мальчика". А другая, которая стояла рядом, оттаскивала ее от нас: "Ты с ума сошла! Они заразные". Когда мы уже переселились в Могилев, и сын пошел в школу, в первый же день он влетел в дом с плачем... Его посадили вместе с девочкой, а та не хочет, потому что он радиационный, будто бы если с ним сидеть, то можно умереть. Сын учился в четвертом классе, и так получилось, что он один, чернобыльский, был в этом классе. Они все его боялись, называли "светлячком"... Я испугалась, что у него так быстро кончилось детство...
Мы уезжали из Припяти, а навстречу нам шли военные колонны... Бронетехника... Тут стало страшно. Но меня не покидало странное ощущение, что все это происходит не со мной, с другими. Сама плакала, искала еду, ночлег, обнимала, успокаивала сына, а внутри - даже не мысль, постоянное ощущение: я зритель. Только в Киеве нам выдали первые деньги, а купить на них ничего нельзя: сотни тысяч людей подняли с места, все скуплено, съедено. У многих инфаркты, инсульты, прямо там - на вокзалах, в автобусах. Меня спасла моя мама. За свою долгую жизнь она не раз лишалась дома, нажитого имущества. Первый раз ее репрессировали в тридцатые годы, забрали все: корову, лошадь, хату. Второй раз - пожар, только меня из огня выхватила: "Надо пережить, утешала она. - Мы ведь живы".
Вспомнила... Сидим в автобусе. Плачем. Мужчина на первом сиденье громко ругает жену: "Какая же ты дура! Все хоть какие-то вещи взяли, а мы с тобой трехлитровыми банками загрузились". Жена его решила, что раз на автобусе, то по дороге передаст своей матери пустые банки для маринадов. Возле них лежали огромные пузатые сетки, мы всю дорогу о них спотыкались. Так они с этими банками и приехали в Киев.
...Я пою в церковном хоре. Евангелие читаю. Хожу в церковь, потому что только там говорят о вечной жизни. Утешают человека. Больше нигде этих слов не услышишь, а так хочется услышать.
