Маленькие девочки в больничных палатах играют в "куклы". Куклы у них закрывают глаза, куклы умирают.
- Почему куклы умирают?
- Потому что это наши дети, а наши дети жить не будут. Они родятся и умрут.
Моему Артемке семь лет, а на вид ему дают пять.
Закроет глаза, и я думаю, что уснул. Заплачу: он же не видит.
А он - отзывается:
- Мама, я уже умираю?
Заснет, и почти не дышит. Я стану перед ним на колени... Перед кроваткой...
- Артемка, открой глаза... Скажи что-нибудь...
"Ты еще тепленький..." - думаю про себя.
Откроет глаза. Опять заснет. И так тихо. Как умер.
- Артемка, открой глазки...
Я не даю ему умереть..."
"Недавно праздновали мы Новый год. Накрыли хороший стол. Все свое: копчености, сало, мясо, огурчики маринованные, только хлеб из магазина. Даже водка своя, самодельная. Свое, как у нас смеются, чернобыльское. С цезием, стронцием вприкуску. А где что взять? Магазины в деревнях с пустыми прилавками, а если что и появится, то с нашими зарплатами и пенсиями не подступишься.
Пришли к нам гости. Наши хорошие соседи. Молодые. Один учитель, второй колхозный механик с женой. Выпили. Закусили. И начались песни. Не сговариваясь, запели революционные песни. Песни о войне. "Утро красит нежным светом стены древнего Кремля", - мою любимую. И получился хороший вечер. Такой, как раньше.
Написала про это сыну. Он у нас учится в столице. Студент. Получаю ответ: "Мама, я представил себе эту картину... Безумную... Чернобыльская земля... Наша хата... Блестит новогодняя елка... А люди за столом поют революционные и военные песни... Как будто нет у них позади ни Гулага, ни Чернобыля..."
Мне стало страшно не за себя. За сына. Ему некуда вернуться..."
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ВОСХИЩЕНИЕ ПЕЧАЛЬЮ
Монолог о том, чего мы не знали: смерть может быть такой красивой
В первые дни главным был вопрос, кто виноват? Потом, когда мы больше узнали, стали думать, что делать? Как спастись? Теперь, смирившись с мыслью, что это не на год и не на два, а на много поколений, стали в мыслях возвращаться назад, переворачивать страничку за страничкой...
Это случилось в ночь с пятницы на субботу... Утром никто ничего не подозревал. Отправила в школу сына, муж ушел в парикмахерскую. Готовлю обед. Муж скоро вернулся... Со словами: "На атомной какой-то пожар. Приказ: не выключать радио". Я забыла сказать, что мы жили в Припяти, рядом с реактором. До сих пор перед глазами - ярко-малиновое зарево, реактор как-то изнутри светился. Это был не обыкновенный пожар, а какое-то свечение. Красиво. Ничего подобного я в кино не видела. Вечером люди высыпали на балконы, у кого не было, - шли к друзьям, знакомым. У нас девятый этаж, прекрасная видимость. Выносили детей, поднимали на руках: "Посмотри! Запомни!" И это люди, которые на реакторе работали... Инженеры, рабочие... Учителя физики... Стояли в черной пыли... Разговаривали... Дышали... Любовались... Некоторые за десятки километров приезжали на машинах, велосипедах, чтобы посмотреть. Мы не знали, что смерть может быть такой красивой. Но я бы не сказала, что у нее отсутствовал запах. Не весенний и не осенний запах, а что-то совсем другое, и не запах земли... Першило в горле, в глазах - слезы сами по себе. Я не спала всю ночь и слышала, как топали наверху соседи, тоже без сна. Что-то они там перетаскивали, стучали, может быть, вещи паковали. Глушила головную боль цитрамоном. Утром, когда рассвело, огляделась вокруг, это я не сейчас придумала, не потом, а тогда почувствовала: что-то не так, что-то поменялось. Насовсем. В восемь часов утра по улицам уже ходили военные в противогазах. Когда мы увидели на улицах города солдат и военную технику, мы не испугались, а, наоборот, успокоились. Раз армия пришла на помощь, все будет нормально. В наше сознание еще не укладывалось, что мирный атом может убивать... Что человек бессилен перед законами физики...
