День в раскольническом скиту | страница 19
– Вишь, нечистая сила! Евангелие-то, должно быть, не по силам тяжело супостату. Нет, губитель, сколько ни крепись, а супротив отца Паисия тебе не устоять! Вражеская сила! – злобно острил по адресу беса, сидевшего в мальчике, какой-то старичок, твёрдо веривший, что-де если уже отец Паисий взялся выживать врага рода человеческого, то против него не только какой-нибудь там маленький бесишка, сам сатана и тот спасовал бы.
Евангелие, наконец, было прочитано. Мальчик выпрямился, весь в слезах и бледный, как скатерть, стоял, нервно перебирая лестовку. Отец Паисий приказал ему поцеловать ту строку в Евангелии, где кончалось прочитанное зачало. Мальчик, перекрестившись, поцеловал, затем, дрожа и шатаясь, отошёл от аналоя в сторону.
Во время пения шестой песни молебнов послышался за дверями мужской голос, говоривший молитву Иисусову.
– Кто-то «молитствуется»! – зашептали монахи между собою, один из них так же, как и нам вчера, отворив дверь, сказал:
– Аминь святой молитве!
В келью вошел какой-то крестьянин, помолился на иконы, сделал три поклона и встал как вкопанный. Отец Паисий, увидев его, подошел к нему.
– А! Данило Тимофеич! Милости просим!
Крестьянин, как и мой Терентий, начал ему класть в ноги три земных поклона.
– Прощенье бы мне прочитать надо, отче! – сказал он.
– Только на тебе одёжа-то не христианская, – промолвил отец Паисий, оглядывая крестьянина с ног до головы. – Сними «спинжак» – то свой басурманский, ведь их немцы носят, немецкая эта одёжа. По-настоящему в ней не полагается к нам ходить-то даже.
– Да я коней пошёл искать, мы тут на «Липовой» дороге уголь «жгём», да я и не думал, что к вам дойду, так, невзначай пришлось побывать, – оправдывался мужик, которому, видимо, очень хотелось прочитать у отца Паисия прощение и очистить себя от грехов и «замирщения» хоть сколько-нибудь.
– Отец Герасим! – обратился он к одному, средних лет, хромому монаху. – Нет ли у тебя какого кафтанишка? Дай, Бога ради, мне только прощенье прочитать! В спинжаке-то грешно, сказывает отец Паисий.
– Кафтана-то нету, а ряса есть, она у меня в своей келье, нешто тебе долгонька разве будет?
– Ничего, как-нибудь ладно! – успокоил его жаждавший искупления грехов крестьянин.
– Ну, так я, Данилушка, сбегаю за ней.
И отец Герасим заковылял, выходя из молельни, желая угодить знакомому человеку, он скоро сходил к себе в отходную келью, неся в руках старенькую чёрную рясу.
– Вот, Бог благословит, родимый, надевай, – подавая рясу крестьянину, промолвил отец Герасим. – Будто настоящий из пустыни старец, – шутил простодушный монах.