; ходили на собрания Оксфордской группы
[22] и, ничего не принимая на веру, бдительно присматривались к спиритизму. Некоторые оказывали содействие движению шотландских националистов; другие, как мисс Броди, называли себя европейками, а Эдинбург — европейской столицей, городом Юма
[23] и Босуэлла
[24].
Эти женщины не участвовали в каких бы то ни было комитетах и не преподавали в школах. Старые девы, которые участвовали в комитетах, были менее предприимчивы и отнюдь не склонны к бунтарству, они исправно посещали церковь и усердно трудились. Школьные же учительницы вели еще более традиционный образ жизни: сами зарабатывали на хлеб, жили с престарелыми родителями, совершали прогулки в горах и проводили отпуска в Северном Бервике.
Женщины типа мисс Броди очень любили поговорить, они были феминистками и, как большинство феминисток, с противоположным полом разговаривали, как мужчина с мужчиной.
«Вот что я вам скажу, мистер Геддес, контроль за рождаемостью — единственное решение проблемы рабочего класса. Свободный доступ контрацептивов в каждый дом…»
Или в те же три часа пополудни перед прилавком преуспевающего бакалейщика: «Мистер Логан, хоть вы и старше меня, я — женщина в расцвете своей жизни, так что поверьте мне: воскресные концерты профессора Тоуви куда больше приобщают к религии, чем службы в вашей кирке».
В свете сказанного внешне ничего странного в мисс Броди не было. Внутренне — дело иное, и оставалось только гадать, до каких крайностей может довести ее собственное естество. Внешне она отличалась от учительского коллектива тем, что пребывала еще в неустойчивой позиции продолжающегося развития, между тем как они, что неудивительно, достигнув двадцатилетнего возраста, уже опасались менять убеждения, особенно в вопросах этики. Мисс Броди хвастливо заявляла, что нет на свете ничего такого, чего она не могла бы выучить и теперь. И мисс Броди, говорившая девочкам: «Я переживаю период расцвета, и вы пожинаете его плоды», действительно не была фигурой застывшей, ее внутренний мир развивался у них на глазах одновременно с формированием самих девочек. Он длился, этот расцвет мисс Броди, и продолжал становление еще и тогда, когда девочки приближались к двадцатилетию. А принципы, сделавшиеся для него определяющими в конце, изумили бы ее самое, узнай она о них вначале.
Летние каникулы тридцать первого года знаменовали собой первую годовщину начала расцвета мисс Броди.
Предстоявший год должен был стать во многих отношениях годом сексуальных открытий для ее избранниц, которым исполнялось кому одиннадцать, кому двенадцать лет, то был год, насыщенный волнующими откровениями. Позднее интимные отношения стали для них лишь одной из составляющих жизни. Но в тот год они были для них всем.
