Мешок историй (сборник) | страница 81



Лежу, думаю, пусть заснут покрепче. В избушке темно. Маленькое окошечко я специально тряпкой завесил. Ночи-то еще белые, на Севере живем.

Незаметно и сам задремал. Очнулся от нудного комариного писка.

Разбудили, заразы. А мыслишка-то моя поганая сразу в голову ударила меня. Сон как рукой сняло. Ну, пора приступать к делу.

Слез я с края нар и осторожненько пробрался к стенке и на коленях – снова на нары. Подвигаюсь, подвигаюсь, подвигаюсь.

Даже потряхивать стало, мужик-то в ту пору я был очень застенчивый. Наконец-то! Прижался всем телом к Надьке, а она ничего, даже не шевельнулась. Обнял ее тихонечко и переворачивать стал к себе личиком. Потом и до ее губ добрался.

Она ответила на мой легкий поцелуй. Дальше – больше. Страшусь, что Люська проснется. Моя любовь будто поняла мою нерешительность. Слышу сладенький шепоток в мое ухо:

– Не бойся, ее нету.

– А где? – шепчу ей, а сам трясусь от желания.

– Да пошла поудить, – слышу в ответ.

Башка моя совсем свернулась набок: вот подфартило так подфартило!

Чуть зазнобу не убил и себя не загубил

В общем, любовь у нас получилась большая-пребольшая. Дальше некуда. Подустали, лежим в полной тьме, помалкиваем.

Думаю, надо позвать Люську, а то еще догадается чего доброго. Сполз с нар, натянул штаны да сапоги – и в дверь.

Вышел, солнце уже высоко. Жара. Осматриваю берег – нет нигде моей благоверной. Спускаюсь с пригорка и столбенею: на коряге, торчащей из воды, как днище перевернутой лодки, у самого бережка сидит моя Люська в обнимку с мужиком, и голые оба.

Спинами-то они ко мне сидели. Тут я прямо озверел. Выдернул из земли кол, на котором рыбаки сети просушивают, и с криком «убью!» побежал к озеру. Те двое от испуга обернулись. Еще б какие-то секунды, и я мог убить кого-то из них. Глаза мои расширились от ужаса. Кол выпал из рук.

На коряге сидели напуганные Надька и ее ухажер Петруха, который утром приехал на озеро и увел свою подружку с ночевки.

Но это я уже узнал потом. А в тот момент я ничего не соображал.

– А там-то кто? – кричу я на Надьку и показываю на избушку.

Моя зазноба крутанула пальцем у виска и говорит:

– Василий Иванович, это же какая муха вас укусила? Жена ваша там!

– Не муха, а комар-кровосос, – уже миролюбиво сказал я, окончательно поняв свою глупость, и направился к избушке.

Люське про мое буйство ничего ни Надька, ни Петруха не донесли. Да и я молчал об этом многие годы. А что было говорить?

Ведь в ту незабываемую ночь женушка моя забеременела первенцем, и я через девять месяцев, день в день, стал папашей.