– Гляди!
А он лежит в постели да хохочет во все горло:
– Ладно, не жалей. Другие справим!
Вот ведь до чего умная эта бабка Лукерья была. А я с того разу Валентиной своей забеременела, первой дочерью. В аккурат в Новый год.
А отпраздновали мы его ничего, хорошо…
– Ну, еще тебе одну бывальщину скажу, тоже с бабкой Лукерьей связанную. Слушаешь ты хорошо, заслужил…
Дак вот, сестра моя старшая Кланя тут же, в Коневе, замужем была. Благоверного ее Петром звали. Хорошо они жили. Петя Кланю любил, уважал, на руках носил. Но был за ним грешок один: нет-нет, да и сходит на сторону, сблуднет. Пока Савати дома нету, прибежит ко мне сестра, поплачется…
Ну и тут как-то, перед финской войной, – Валентинке моей четвертый год уж пошел, – пришла Кланя в слезах вся:
– Гуляет Петя. Люблю его, не могу! Он для меня-то хороший ведь. Пеняю ему. А он: «Ты у меня разъединственная. Чем больше других баб узнаю, тем больше в этом убеждаюсь…» Что мне делать-то, Анна, подскажи?!
Я думала-думала… Пойдем, говорю, к бабушке Лукерье. И что ты думаешь, парень? Присоветовала бабка Лукерья вот что. Говорит: у всех гулящих мужиков на хохле есть петуший волос. Он седой и долгой, дольше других. Надо этот волос срезать, и обязательно ножиком, а не ножницами. Срежешь – мужик гулять перестанет. И сделать это надо в ночь под Рождество, когда черт в последний раз по земле ходит. Утром мужик как бы переродится. Да у сонного волос-то срезать нать, чтобы не заметил. А до Рождества тут немного времени оставалось. Откуда нам было знать, что Лукерья после нашего визиту встретила на улице Петра да и сказала ему:
– Смотри, Петя, догуляешься. Кланька-то твоя тебя кастрировать собралась. Лучше, говорит, с уродом жить буду немощным, чем с кобелем. Гляди, на Рождество-то не спи. Всяко могет быть…
А я ведь говорила, что в Коневе Лукерью почитали да побаивались. Ну вот, Кланя мне потом рассказала… Ночь та самая пришла, перед Рождеством. В церкву-то уж в ту пору не ходили ко всенощной, по домам все сидели, Бога потихоньку забывали… Ну вот, легли Кланя с Петей спать. Она дождалась, пока он запускал носом пузыри, встала, лампу зажгла…
А мужики-то тогда тоже в длинных рубахах, без трусов, спали. Поставила Кланя лампу на пол, оголила у Пети живот… Вытащила из-под постели ножик (заранее был припасен) да только примерилась на хохле-то петуший волос искать – Петька как вскочит, как падет ей в ноги, как завопит:
– Кланюшка! Прости! Век больше на чужу юбку не погляжу, только не кастрируй меня!
