Прошло десять минут, новой записки нет.
— Хорошо, ваше дело. Снова напишу про Марс.
И как они приняли прошлый текст? Это что, текст высокого качества? Что у них за стандарты? Может, они все-таки не читают, а просто издеваются? Но тогда откуда им знать, сколько именно знаков я написал?
— Наугад считают.
Догадка шепотом.
— Хотите еще про Марс, будет вам про Марс.
В своей журналистской карьере мне много раз приходилось писать тексты на одну и ту же тему. Если честно, я только и делал, что лил из пустого в порожнее. Раз за разом одно и то же, просто другими словами, а иногда одними и теми же. Все равно никто не читает.
А что, если?.. В голову закралась идея. Попробую. Может, они тоже не читают? Те, кто меня сюда посадил. И почему они? Это наверняка какой-то маньяк-одиночка.
Снова у печатной машинки. «Марс — это планета. Марс — это планета. Марс — это планета». И так много раз.
Надо сделать вид, что текст дается мне с трудом. В редакции я делал это неоднократно. Походить из угла в угол, тянуть время. Пусть тот, кто наблюдает за мной, думает, что я усердно работаю.
И снова в бой. «Марс — это планета». Надо внести немного разнообразия, оживить текст. Новый абзац. «Что такое Марс? Многие задаются этим вопросом. Ответ достаточно прост: Марс — это планета. Марс — это планета». И так далее.
Еще раз походить, сделать вид, сыграть роль. На что я тратил свою жизнь? Вот на это? Годами ходил по редакции и делал вид, а потом садился за компьютер и с умным видом писал. «Марс — это планета. Марс — это планета».
На часах 26 минут 48 секунд, а текст уже готов.
— Проверяйте.
Надо ждать. Что же я делаю? Борюсь за жизнь, но зачем?
Отец.
— Об одном прошу. Скажите, какая сейчас дата? Какой день? Не надо пить, но скажите дату. Напишите в записке.
Не верю, что напишут, но какая разница? Что мне, молчать?
Я навещаю отца раз в год, в день рождения. Он живет в Купчино. Отец всегда любил меня, воспитывал один. У нас была странная игра. Раз в неделю, в один и тот же час по воскресеньям к нам кто-то приходил. Отец говорил, чтобы я не выходил из комнаты, но я выглядывал. Гость всегда стоял за порогом, я ни разу не видел, кто это. Они не говорили, но отец почему-то махал руками, было видно, что он не хочет пускать гостя внутрь. У меня была традиция — когда отец закрывал дверь, я тут же выбегал из комнаты и спрашивал, кто приходил. «Это приходила смерть, — с невозмутимым видом отвечал отец. — И я снова уговорил ее не забирать тебя». Так продолжалось долго, даже когда я уже был подростком, мы с отцом соблюдали ритуал. Не знаю, зачем он это делал, и кто на самом деле приходил.
