Дилан встал и пристально глянул ей в глаза:
– Наш ребенок будет так же красив, как ты, Эмма. Внутри и снаружи.
Прижав руку к его заросшей щетиной щеке, она прошептала:
– Ты будешь прекрасным отцом, Дилан. Я в этом не сомневаюсь.
В его глазах светилось желание.
Он улыбнулся. Этот момент должен изменить все, потому что теперь между ними существует новая близость и понимание.
Он рывком притянул ее к своему жаркому восхитительному телу. Не успела Эмма оглянуться, как уже лежала в постели, запутавшись в простынях. Попытка действовать медленно осталась в прошлом и была легко забыта.
Его рука перебирала ее длинные волосы, губы прокладывали влажную дорожку от подбородка, по плечам, ключицам, пока груди, жаждущие прикосновения, не заныли.
Сначала он уделил внимание одной, потом другой. Она выгнула спину, розовые соски словно заострились, затвердели и стали чувствительными. Раскаленный жар разгорался в животе, женском естестве.
Чувственная дрожь пробежала по ней, когда ласки Дилана продолжались. Эмма извивалась от почти невыносимого наслаждения.
Его губы властвовали над ней. Как и руки. Когда он двигался, она двигалась в унисон. Их тела словно играли неслышную мелодию. Она была в раю, окруженная блаженством, которого раньше не ведала. Огонь пылал все сильнее, когда его руки скользнули вниз по животу, подбираясь к тому единственному месту, которое даст ей экстаз.
Эмма была влажной и готовой, и, когда Дилан наконец раздвинул мягкие складки, тихая мольба, крик наслаждения сорвались с ее губ и она словно взмыла в небо. Давление, легкое поглаживание становились тверже и более ритмичными, приводя ее в лихорадочное состояние. Дилан знал, как ублажить женщину.
Его поцелуи заглушали ее тихие вскрикивания. А его тело излучало достаточно тепла, чтобы согреть весь Мунлайт-Бич.
Эмма быстро достигла разрядки.
– Дилан, Дилан, – бормотала она, вцепившись в его плечи, как в спасательный круг. Сердце глухо ударялось в ребра. Он не отпустил ее, пока она не рассыпалась на миллион осколков.
Только когда ее конвульсии утихли, он встал. Затуманенными глазами она наблюдала, как он снимает джинсы и плавки. В слабом свете, струившемся в комнату, она смотрела на обнаженного мужчину, сильного и возбужденного, и могла только восхищаться.
Прежде чем лечь в постель, он схватил с тумбочки золотистый пакетик, разорвал и протянул ей:
– Для твоей защиты.
Значит, у него кто-то был до нее. Возможно, Каллиста. И она была благодарна за его заботу, хотя уже беременна его ребенком.
