Он обнял Эмму и поднял, прижимая к себе. Ее груди расплющились о его грудь, и он старался не думать, какие они мягкие и упругие.
Они встали, но он продолжал удерживать ее.
– Как по-твоему, ты можешь стоять?
– Думаю, да.
Я не отпущу тебя. Буду обнимать за талию, хорошо?
Она кивнула. Краски снова вернулись на ее лицо. Розовым его не назовешь, но и белым, как простыня, тоже. Так что все неплохо.
Она необычайно спокойна, хотя глаза устремлены в пространство.
В патио долетел сильный порыв ветра. Становилось холоднее.
– Пойдем в дом.
Сейчас он стоял рядом с ней, обняв за тонкую талию.
– Я отведу тебя.
Плечом к плечу они потихоньку пошли вперед. Миновали кухню и оказались в гостиной. Дилан остановился рядом с кожаным диваном, самым удобным в доме, и помог ей сесть. Ее молчание нервировало его. Может, она стыдится, напугана, сожалеет? Черт, он не знал, что сказать, когда она в таком состоянии.
– Спасибо, – промямлила она.
– Уверена, что ты в порядке?
– Мне уже лучше, Дилан.
– Тебе действительно нужно к доктору.
Она глянула на руки, сложенные на коленях. Так не похоже на нее!
– Я собираюсь.
– Брук знает?
– Я недавно ей рассказала.
– Не хочу вмешиваться в твою жизнь, но что насчет отца ребенка? Он знает?
– Пока нет.
Он не хотел совать нос в ее дела, но Эмма живет не в хрустальном замке, и ребенок не заслуживает того, чтобы жить без отца. Дилан не слишком разбирается в подобных вещах, но Эмма здесь и лишилась сознания в его присутствии.
– Доктор Дилан, – усмехнулась она.
Ну наконец-то прежняя Эмма Рей Блум!
– Твой друг Дилан.
Она отвела глаза.
– Сейчас принесу воды. Подожди.
Он вышел из комнаты, а когда вернулся со стаканом, глаза Эммы были закрыты, хотя лицо не выглядело спокойным. Он осторожно сел рядом и вложил стакан в ее руку.
Она повернулась к нему и прошептала:
– Дилан, мне нужно с тобой поговорить.
– Конечно! Я слушаю.
Она глубоко втянула воздух, словно готовясь к марафону, и наконец решилась.
– Ты знаешь, как меня растили. Приемные родители были не слишком внимательны, зато дали мне дом. Кормили меня и одевали.
Они были легкомысленными и эгоистичными подонками. Пьяницами.
Но вслух Дилан этого не сказал.
Эмма отпила воды, возможно, нуждаясь в подкреплении, и продолжила:
– Мне было около десяти лет, когда Дорис и Берт как-то вечером отправились в местный английский паб. Ты должен помнить, в тот, что на Берч-стрит.
– Да, дартс и крепкий эль. Помню.
Она коротко усмехнулась. У них одни и те же корни. Только на ее пути попадались сплошные сорняки, а не красивые маки, которых заслуживают маленькие девочки.
