– А ты не хочешь ехать?
Он снова прислонился к стойке и взял пиво:
– Мори был добр ко мне. Дал мне первую роль. Я вроде как многим ему обязан. Если он хочет, чтобы я приехал на день рождения его дочери, значит, поеду.
Дилан и Каллиста казались идеальной парой. Куда бы ни отправились вместе, все газеты об этом кричали. Весь мир, скорее всего, уже их поженил.
При этой мысли у Эммы снова скрутило желудок. Колени подогнулись. Она так ослабела, что должна немедленно присесть.
Рука Дилана потянулась к ее локтю. Их взгляды встретились.
– Эмма, ты в порядке? Что-то ты побледнела. Нужно срочно тебя покормить. Садись.
Почему он вечно ее касается? Достаточно у нее забот, чтобы снова сходить с ума от легчайшего его братского прикосновения!
– О'кей, может, мне нужно присесть.
Он подвел ее к столику в патио, ближайшему к кухне.
– Подожди здесь. Я захвачу тарелки и принесу еды.
Она поспешно села, озадаченная своей усталостью, и уставилась на океан. Волны неустанно набегали на берег, вделанные в пол светильники давали успокаивающий свет. Свежие запахи вертикального сада справа доносились до нее, и весь этот эффект заставлял чувствовать себя лучше.
Эмма не такой уж увядающий цветок. Немногое способно вывести ее из себя, кроме пребывания в абсолютной темноте. Так или иначе, учитывая паршивое детство, она неплохо устроилась в этом мире. Если не считать истории с Диланом: тайного вынашивания его ребенка, токсикоза по утрам и манкирования обязанностями в «Патиз ту гоу». Все это ошеломляло ее.
Вернулся Дилан, нагруженный едой, и стал расставлять тарелки и блюда, ухаживая за Эммой, как за королевой английской. Потом принес светло-коричневый замшевый жакет, который она захватила из дома.
– Здесь немного прохладно, – заметил он.
Она кивнула, он помог ей продеть руки в рукава.
– Ну вот. Лучше?
Она кивнула. Жакет плотно облегал. Интересно, сколько еще она сможет носить его?
И тут на глаза навернулись слезы. Губы задрожали.
Должно быть, это гормоны.
Дилан, похоже, ничего не заметил. Слишком занят, ухаживая за ней.
– Ешь, Эмма.
Наконец он сел, и они взялись за вилки. Еда была восхитительной. Эмма смогла съесть лишь половину всего, что лежало на тарелке. Достижение, учитывая, что она почти ничего не ела все эти дни.
– Надеюсь, ты не беспокоишься о своей фигуре? – спросил он, глядя в ее тарелку. Как ей знакомы его ухмылка и искорка в глазах!
– А следует?
Он опустил глаза и медленно оглядел ее тело: Не с того места, где я сижу.
