Он снова произнес это слово так, будто баюкал младенца. И я в этот миг подумал почему-то о том, что он, как и в годы молодости, по-прежнему одинок; как одиноки были Волхв и покойный Декан. Но ни Декана, ни Волхва теперь нет.
– Может быть, ты прав – сказал я. – Мне надо обдумать твои предложения. Очень может быть. Но не надо устраивать над Магистром никакого суда. В этом я уверен.
– А я уверен, что надо! Мы не имеем права ничего утаивать от народа. И как народ решит поступить с ним, так и будет. Ясно? Народная воля – высший судья, ты согласен?
Вопрос был довольно риторический, и я пробормотал:
– Пожалуй.
– Ну вот, – удовлетворенно сказал Рослый. – И надеюсь, ты будешь вместе со всем народом. Я вообще надеюсь на тебя. Надеюсь, что ты будешь со мной. Во всем и до конца.
А, вот он почему был так откровенен, вот почему так подробно все объяснял. Он хотел, чтобы я был его союзником. И ухода Волхва – правильно почуяла Веточка – он тоже хотел, оно ему было на руку, это Волхвово желание, весьма на руку. Магистра же сейчас он хотел скомпрометировать как своего возможного противника и тем самым просто-напросто вывести его из игры. А мне, значит, была уготована роль союзника…
– Я ни с кем, я с нашим Делом, – сказал я.
– Ну и прекрасно, – отозвался Рослый. Вскинул над головой руку и помахал.
И только тут я заметил. Разговор наш происходил в диспетчерской, довольно большом, ярко освещенном сильными лампами искусственном зале, всегда в эту пору людном – как было нынче, – и вдруг вокруг нас никого не стало. Было полно народу, когда мы начали разговор, и никого не стало, все отдалились от нас, оставив нас для разговора один на один. И лишь сейчас, по знаку Рослого, двинулись, зашумев, на свои прежние места, как, видимо, по какому-то другому, не замеченному мной знаку, и оставили нас одних.
Выходит, Рослый действительно осуществлял захват власти. Для того, чтобы узурпировать ее, нужен момент, стечение обстоятельств, а к этому моменту – группа надежных, беспрекословно подчиняющихся тебе людей, и, судя по всему, такая группа была им создана, а момент настал. Декан умер, Волхв покинул нас, Магистр совершил поступок, лишавший его права стоять во главе нашего Дела, а я один в счет не шел.
– И когда же суд? – спросил я Рослого.
– Когда, по вашим расчетам, он оправится? – найдя глазами в окружившей нас толпе врача, спросил Рослый.
– Через недельку, я полагаю, – подсунувшись вперед, с подобострастием проговорил врач.
