Макс представил себя в пестром наряде, с кривой саблей за поясом, и Глашу — верхом на белоснежном дромадере, с такой же озорной улыбкой.
— Я бы тоже не отказался отправиться за приключениями, — сказал он. — Но ведь это неисполнимо?
— Поговорим об этом после ужина, — уклончиво ответил незнакомец. — Заодно у вас будет время подумать, к чему вы готовы. Если, конечно, вы…
— Нет, — перебила его Алла. — Я уже готова. Забирайте.
У Глаши отвисла челюсть:
— Душу?
— Мы уже все поняли, что он не шутит, — с горечью сказала Алла. — Я православная, но всё равно в ад отправляться, с такой-то жизнью: седая в сорок лет. Пусть хоть счастье будет.
Макс открыл рот. И закрыл его.
Происходило что-то неправильное. Невозможное. Но если не врать себе, он жалел, что не произнес те же слова на три секунды раньше.
— И что вы хотите взамен? — произнес голос незнакомца словно издалека.
— Мужа, — твердо ответила Алла. — Олигарха. Чтобы любил и боялся. И никаких девок, никаких пьянок, и чтобы на сторону даже не смотрел.
— Это легко.
Не было ни щелчка пальцев, ни договора, написанного кровью, ни даже внезапного порыва ветра. Вместо этого в тишине легкой трелью прозвенела смс-ка.
Алла несколько секунд сидела, оцепенев. Потом дрожащими пальцами открыла сумку.
Незнакомец, казалось, тотчас утратил к ней всякий интерес.
— А вот и наш ужин, — приветливо улыбнулся он. — Угощайтесь.
Запахло мятой. Двое знакомых бедуинов-призраков уже расставляли прямо на циновках у костра пресные лепёшки, прозрачный чай и баранину с рисом на деревянных тарелках.
Несмотря ни на что, еда оказалась вкусной. Макс даже удивился собственному аппетиту, пока перед мысленным взором не промелькнул кадр из недавнего видения: засохший огрызок хлеба, который он вымачивал в луже, умирая от голода, но без всякого желания есть. И беспросветность куда худшая, чем зимний офисный понедельник. Груз вины…
В чем он виноват?
Алла не притронулась ни к рису с бараниной, ни к лепешкам: не отрывая взгляда от экрана своего мобильного телефона, она набирала новые и новые текстовые сообщения. С её лица не сходила счастливая улыбка.
— У Сельмы Лагерлёф была такая сказка, — задумчиво сказала Глаша. — Там апостол Пётр хотел вызволить свою мать из ада, и Господь послал за ней ангела, чтобы тот вынес её из бездонной пропасти в райский сад. Только вот когда ангел взял её на руки и поднял в небо, за её плечи уцепились другие грешники, а мать Петра принялась их отцеплять.
