Для глинтвейна, который подавали солдатам на вокзалах, был еще не сезон, поэтому дамы предложили свои услуги военному врачу. Тот принял их предложение, но следовало умерить пыл новоявленных медсестер. Они сновали туда-сюда, болтали слишком много. Им приказали одеться в белое. Где было найти халаты, передники, шапочки? Гостиничные бельевые могли предложить только одеяния горничных, с большими присборенными манжетами и длинными фартуками с глубокими карманами, как носили подавальщицы в «Бульонах Дюваля»[30]. Врач тут же организовал распределение имевшейся в наличии одежды. После бесполезной суеты с булавками, безуспешных примерок, напрасных попыток поменяться друг с другом, наконец, после тревожного состояния, странно напоминавшего возбуждение, испытываемое в вечер бала-маскарада, дамам не осталось ничего другого, как обратиться к Шанель.
Конечно, время было не то, чтобы заказывать у Ворта форму медсестры из клюнийских кружев, как это сделала когда-то Элизабет Греффюль, пожелавшая присутствовать при родах дочери. Но обращаясь к Шанель с тем, чтобы она подогнала халаты по их меркам, доброволки все же попросили ее придать им хоть какое-то изящество. Габриэль согласилась: она сделает из этих платьев кое-что.
Прежде всего надо было отказаться от кружевной наколки, слишком символической принадлежности тех, кому она предназначалась, и заменить ее. Чем? — спрашивали будущие медсестры. Головным убором, строгим и благородным. Остальное, говорила она, образуется само собой.
Она была хорошей модисткой, дамы это знали. Они ей доверились.
Результат превзошел все ожидания.
Но ее новые клиентки глубоко ошибались, если думали, что этим чудом они обязаны парижской моде. Скорее, воспитанию в Обазине и воскресеньям у тети Жюлии.
Габриэль пришлось обратиться за помощью. Антуанетта тут же отправилась за Адриенной. Вернулась она несолоно хлебавши. У Адриенны душа не лежала к путешествиям. Она жила в тревоге. Не имея вестей от своего «обожаемого», она проливала слезы. Антуанетта нашла ее в расстроенных чувствах, в окружении верных наперсниц: Мод Мазюель и бывшей звезды-балерины, вечной невесты графа д’Эспу. Габриэль в ярости повторила свой ультиматум: судьба «обожаемого» Адриенны была судьбой всех «обожаемых» Франции, почта в армии работала скверно, прибавила она тоном скорее категоричным, нежели ободряющим. Кроме того, нет ничего лучше работы, чтобы отвлечься от неприятных мыслей. Адриенна уступила.
