Генерал Дагомыжский был предельно сух и краток, и ответы его, на удивление, совпали с ответами Анны Платоновны. Константин Алексеевич так же склонен был обвинять в убийстве сына Марго Дежан. Относительно же цианида, генерал категорически заявил, что в его доме нет иного яда, кроме мышьяка, которым кухарка выводит грызунов.
Наконец, очередь дошла и до самой бывшей гувернантки. Это была женщина лет тридцати пяти – сорока, невысокая, с идеально сложенной фигурой и необычайно тонкой осиной талией, с красивым, но чересчур накрашенным, почти кукольным лицом. Говорила она с сильным прононсом, картавя, неумеренно жестикулируя и сопровождая речь громкими восклицаниями. После недолгого разговора Николай Степанович почувствовал, что от этой крикливой, словно торговка на базаре, особы у него начала болеть голова.
– Мадемуазель Дежан, я просил бы вас говорить тише. Я хорошо слышу.
– Я не намерена с вами разговаривать. Я французская подданная и хочу говорить с французским консулом.
– Боюсь, что вначале вам всё же придётся ответить на мои вопросы. Вы подменили флакон с лекарством цианидом?
– Мон дьё! Что за чудовищное обвинение?!
– Генерал Дагомыжский и его супруга именно вас склонны обвинять в этом преступлении. Они утверждают, что вы были любовницей вашего воспитанника…
– Что?! – глаза француженки округлились. Она вдруг рассмеялась и затараторила что-то по-французски так быстро, что Николай Степанович не успел разобрать сути сказанного. Немного успокоившись, Марго Дежан сказала:
– Я никогда не была любовницей Леонида. Я жалела его и выполняла отдельные просьбы…
– Ездили с ним к его друзьям?
– Да… Ему нравилось, чтобы я была рядом. Красивая женщина рядом – всегда приятно… Но это – всё. Правда, мадам Дагомыжская хотела другого и предлагала мне деньги, но я честная женщина.
– Вы хотите сказать, что вас оклеветали?
– Мон дьё! Конечно!
– Для чего же?
– Он – из мести, а она – из ревности.
– Поясните.
– Он хотел, чтобы я стала его любовницей. Ещё до её появления в доме. Но я – честная женщина. А она, видимо, узнала об этом!
– Простите, но я вынужден буду вас арестовать.
– Меня предупреждали о варварских нравах в вашей стране! Я требую встречи с французским консулом.
– Она будет вам предоставлена.
Петр Андреевич Вигель жестом указал на стул вошедшему студенту, нервно мявшему рукав своей тужурки и боязливо озиравшемуся по сторонам. Это был Сергей Дагомыжский. Вероятно, смерть брата столь мало подействовала на него, что он отправился в институт, где со дня на день должны были начаться занятия, чтобы узнать что-то относительно учёбы. По крайней мере, так объяснил сам Серёжа своё отсутствие дома во всё время следственных действий. При этом посланный в институт полицейский его там не обнаружил, и сыщикам пришлось ждать его возвращения домой, чтобы препроводить для беседы к Петру Андреевичу. Всё это заранее внушило Вигелю недоверчивость и подозрения относительно генеральского отпрыска, которому весьма на руку были обе смерти, поскольку, таким образом, он стал единственным прямым наследником своего родителя.
