— В чем дело? Говори ясно. Ведь ты меня знаешь? — Все так же шаркая огромными туфлями, он вернулся к печи и прижался к ней спиной.
— Он у тебя записан?
— В гарде, что ли?
— Ну да. Состоит ли он в глинковской гарде? Мне об этом неизвестно, в партии у меня он не значится.
— Так, так.
— Что «так, так»? — И Зембал, забывшись и преодолев подавленность, повысил было голос: — Записан или нет? — Но тут же опомнился и закончил спокойней: — Мне как председателю партии вообще надо бы об этом знать. Или нет? Я тебе уже два раза показывал свои списки, а ты от меня гарду прячешь. Такой Лукан, он… — Зембал вдруг умолк. — Я вижу, ты против меня настроен. А почему — одному господу богу известно, Ничего плохого я тебе не сделал. Думай, что хочешь, но я тебя не понимаю. — Зембал переложил шляпу на другое колено. — Это даже некрасиво с твоей стороны.
— О чем ты говоришь? Некрасиво? Куда как красиво! Моя болезнь некрасива, а… приходится терпеть. Третий день уже. При чем тут красота? Разве ей здесь место? С тобой мне обниматься, что ли, прикажешь? Ох, опять меня трясет, опять забирает лихоманка. А ты, гляди-ка, все прыгаешь. Будто сорока — с забора на забор. Ты здоров. И я бы прыгал, да еще как! Тоже с забора на забор. А разве я могу? Сам видишь, что не могу. В полушубке, в шапке бараньей сижу, париться надобно, будто картошке для свиней. Скоро, наверно, совсем сварюсь… — Пастуха опять громко высморкался и жалобно застонал, схватившись за голову. — Ну вот, видишь? Сам видишь, на что я гожусь. Уже третий день.
«Разбойник! Первый разбойник в Планице. Сам ни словечком не проговорится, а из меня все хочет вытянуть. Какие-то секреты с этой дурацкой гардой. А на что она, для чего ее организовали? Что это такое? Испокон веку была только партия, и все, а я в Планице ее председателем уже десятый год. В газете пишут, что гарда — только часть партии. Пастухе следовало бы мне подчиняться. Пожаловался я пану районному секретарю, — Пастуха, мол, начальник гардистов в Планице, не хочет мне подчиняться, а ведь вы знаете, что я председателем многие годы. Что он мне ответил? Что мне этот разбойник ответил? «Пана Пастуху я знаю как порядочного человека и доброго христианина…» Где же тогда правда? И еще он сказал, что в наши планицкие дела вмешиваться не станет и во всех несогласиях мы должны разбираться сами. Какие дела? Какие несогласия? Пастуха мне не подчиняется и не показывает мне даже список гардистов. «А сдается мне, пан секретарь, что у Пастухи или же нет никого, или он записал одних своих родственников. Они хотят все заграбастать в свои руки. Пастухи весь род такой». — «Я же сказал вам, пан Зембал, что в ваши дела вмешиваться не стану, сами разбирайтесь». И еще раз повторил, что Пастуха человек порядочный и добрый христианин. И руку мне подал. Я еще подумал, что ворон ворону глаза не выклюет. Все они мне руку подают, а потом взашей. Весь свет исподличался, У кого же искать поддержки порядочному человеку, кому верить? Конечно, только себе! Кому же еще?»
