- Приходится, - сказал я. - А как еще?
- Все правильно, - говорит. - А то вам дай волю, так вы с головой в банку с мороженым залезете - я знаю. Здесь один сынишка моих знакомых с «Факела» спер у них детскую чековую книжку - так целую неделю потом вместо занятий тайком в кино сидел не вылезая, лопал за обе щеки мороженое и сладости, - вы же меры не знаете! - а потом слег от переутомления и ангины.
- Ну да! - сказал я. - А вы знаете?! - Я даже обозлился на него. Но Палыч вдруг похлопал меня по плечу и сказал заведомую чушь - мне даже весело стало:
- А ты, - говорит, - потолкуй с Лигой. Пусть они тебе справку выдадут, или какой-нибудь там значок, или жетончик, что ты уже вполне взрослый, раз у них работаешь, и можешь без всяких талонов, как мясо или фрукты, без всяких там разрешений по детским чековым книжкам брать сколько душе угодно конфет, бакинского курабье или пломбиру.
- Да ну вас, Палыч, - я даже рассмеялся. - Скажете тоже!
- Ладно, - говорит. - Пойдем, проводи меня немного. Чем-то ты мне, Рыжкин, все же нравишься. Разрешение-то на мороженое у тебя с собой есть?
- Нет, - сказал я. - Мама только на обед дала.
- Ну, пойдем, - говорит. - Возьму тебе мороженого.
Я обрадовался, честное слово, как маленький, и пошел его провожать.
Он взял себе хрустящий вафельный шарик с пломбиром, а мне целых два, и мы минут пять еще трепались о всякой всячине.
- Зарплата-то тебе полагается? - спросил он. - Чтобы сделать какую-нибудь шикарную покупку?
- Не знаю, - сказал я. - Вероятно. Разговор был - я слышал.
- И что решил купить с получки? Думал уже об этом?
- Да нет, - говорю. - Может, часть денег отложу на новый роллер, или спиннинг куплю голландский - со скрытой катушкой.
- Про мать подумал? - говорит.
- Н… Ну… маме - большой филадельфийский торт, - сказал я. - Может, еще к букинистам заскочу - куплю какой-нибудь редкий старинный экземпляр романа братьев Стругацких…
- Мечты! - сказал Палыч. - Ты смотри, Лига вполне может решить выдавать зарплату не тебе, а отцу или матери. Я, бы лично на их месте так и поступил.
- Ладно, Палыч, - сказал я. - Пока, я помчался на «Пластик» - работать пора.
Он мне подмигнул, и мы попрощались.
Я бежал в лабораторию, доедая второй хрустящий вафельный шарик с пломбиром, и думал, что вот - все верно: права-то детские.
Но это были, так сказать, веселые мысли - одно баловство.
* * *
В тот вечер, когда мы с Наткой глядели в ее колодец, я возвращался домой в совершенно перевернутом настроении, диком, непонятном каком-то, и все думал (именно одна, именно эта мысль неизвестно отчего вдруг прицепилась ко мне): сказал папа маме или нет, что я стал руководителем группы, в которую входит и он, папа.
