Неприязнь Павлова к спиртным напиткам была общеизвестна. Поэтому я был удивлен, когда, подойдя к нему на банкете, устроенном в честь делегатов XV Международного конгресса физиологов в Екатерининском дворце в Пушкине, увидел перед ним почти полную бутылку с ярлыком «Водка», а также длинный бокал, наполненный прозрачной жидкостью. Он весело и громко подозвал меня к себе, и мы с ним чокнулись. Иван Петрович свободно выпил всю жидкость из бокала и наполнил его вновь из водочной бутылки. Не в состоянии сдержать свое любопытство, я сказал ему шопотом: «Поздравляю, Иван Петрович, с прогрессом. Как это случилось, что Вы вдруг стали так дружить с водкой?» Он ответил мне на ухо: «По секрету скажу вам, это я пью воду из водочной бутылки. Когда они (при этом он указал на сидящих рядом профессоров Кэннона, Ляпика и других иностранных гостей) пристают ко мне, чтобы я с ними вместе выпил вина или коньяку, я им отвечаю, что я, как русский человек, люблю свою русскую белую водку и пью только ее. Этим я себя избавляю от неприятностей и вдобавок соблюдаю нужный этикет как хозяин дома». Мы оба так громко рассмеялись, что привлекли внимание сидящих по соседству иностранных делегатов.
* * *
Я познакомился с Павловым и работал у него в институтах в период его глубокой старости. Несмотря на преклонный возраст, Иван Петрович производил впечатление молодого человека благодаря своей поразительной физической и умственной бодрости, колоссальной работоспособности, феноменальной памяти, неукротимой воле к достижению поставленной цели, страстному темпераменту, жизнерадостности, бурному интересу к жизни и даже своей ясной, четкой и энергичной речи, выразительной мимике и жестикуляции. Вот почему, когда безжалостная смерть прервала нить яркой жизни 87-летнего Павлова, мне (и, вероятно, не одному мне) это показалось полной неожиданностью, каким-то неестественным событием. Вот почему в течение многих лет после его смерти я (и, вероятно, не один я) никак не мог примириться с мыслью, что Павлова уже нет в живых, что, открывая дверь широкого коридора Физиологического института и войдя туда, я больше не встречу его в окружении сотрудников на привычном месте в середине коридора, не увижу его благородное лицо и умные глаза, не услышу его звонкий голос и мудрую речь, не почувствую обаяние Ивана Петровича Павлова.
Да, он был одним из тех сильных, ярких и гармонических натур, одним из тех изумительных творений природы, которые оставляют глубокий, неизгладимый след в душе каждого, кто имел счастье встретиться с ним хоть раз в жизни, а тем более работать с ним в течение более или менее длительного времени.
