— Моя сестра? Да, конечно. Моя сестра.
В голосе старой женщины звучит горечь, но она тут же берет себя в руки.
— Знаете, доктор, в ее возрасте человек думает только о себе.
Она встает, и врач выскакивает из-за стола, чтобы помочь ей.
— Не утруждайтесь. Подайте мне трость, пожалуйста. Через несколько дней я вернусь и сообщу, что решила. Нет, будет лучше, если вы сядете на катер и навестите меня на острове. Это вас развлечет. Посмо́трите на наш пятизвездный Алькатрас.[1]
— Вызвать вам такси?
— Ни в коем случае. Мой кинезитерапевт считает, что я должна больше двигаться, и он прав. Всего наилучшего.
Доктор смотрит в окно на медленно идущую по аллее пациентку, зовет секретаршу.
— Взгляните, Мари-Лор.
Он отодвигает штору и отступает в сторону.
— Эта старая дама… Жюли Майёль. Ей восемьдесят девять лет. О ней все забыли, а я навел справки. После войны — я говорю о Первой мировой — она считалась лучшей пианисткой мира.
Жюли Майёль останавливается перед кустом гибискуса, наклоняется и пробует подтянуть к себе ветку загнутой рукояткой палки.
— Мадам Майёль не может сорвать цветок, — объясняет доктор секретарше. — У нее искалечены обе ладони.
— Вот ужас! Как это случилось?
— Автокатастрофа. В тысяча девятьсот двадцать четвертом году, в окрестностях Флоренции. При столкновении она инстинктивно выставила вперед руки, а поскольку многослойного стекла тогда еще не было, острые, как ножи, осколки покалечили ее. Мадам Майёль лишилась среднего и безымянного пальцев на правой руке, на левой потеряла мизинец и верхнюю фалангу большого пальца, с тех пор он совершенно ригиден. Она всегда носит перчатки.
— Чудовищная трагедия, — повторяет Мари-Лор. — Неужели ничего нельзя сделать?
— Слишком поздно. В двадцать четвертом хирургия делала первые шаги. Врачи сделали, что умели.
Доктор задергивает штору и закуривает.
— Никак не брошу, — сетует он. — Трудно смириться с подобным несчастьем. Кроме того…
Он присаживается на угол стола.
— Мсье Беллини уже пришел, — тихо сообщает секретарша.
— Ничего, подождет. Я не рассказал вам самую пикантную деталь. У Жюли Майёль есть сестра — она на десять лет старше.
— Не может быть! Ей что, сто лет?
— Скоро исполнится. Насколько мне известно, дама в отличной форме. Забавно, что слово «столетний» неизменно вызывает у всех смех. Впрочем, забавного во всем этом мало, потому что за рулем машины тогда сидела она. И авария случилась по ее вине. Она превысила скорость — торопилась на свой концерт… Ладно, что-то я увлекся, зовите мсье Беллини.
