Однако до начала учебы оставалось еще два месяца, и молодой человек часами простаивал под душем, голося почем зря: «О тебе я пою и страдаю, для тебя вся моя любовь, для тебя, дорогая Мерседес, ах, зачем же ты пьешь мою кровь!» Была и еще одна песня, приводившая Анхелу в ярость своим жалостливым, забубенным тоном: «Не плачь по ней, не плачь, она была злодейка, не плачь по ней, могильщик…»
Теперь Анхела ненавидела гринго с собачкой пуще прежнего. Она была уверена, что это граммофонное воинство, вопившее на каждом углу, всех превратит в безумцев. Ее сын оказался в числе первых жертв, и ее очередь, несомненно, тоже скоро подойдет. Как может ей нравиться музыка, если она теперь слушает песни по принуждению, а не для удовольствия? В последние годы зараза этих бродячих трубадуров и адских автоматов, глотателей монет, заполонила город, словно библейская казнь.
– Проблема твоего Пепе заключается не в музыке, – перебила ее Гуабина однажды вечером, когда подруга завела свое всегдашнее нытье. – Здесь работают более мощные силы.
Анхела осеклась на полуслове. Каждый раз, когда соседка начинала прорицать таким вот тоном, дело пахло новым откровением.
– Не в музыке?
– Тут не обошлось без юбки.
– Женщина?
– Женщина, и не из приличных.
Сердце Анхелы подпрыгнуло в груди.
– Откуда ты знаешь?
– Не забывай, у меня тоже свой Мартинико имеется, – ответила мулатка.
Кроме мужа и сына, Анхела рассказала про существование домового только Гуабине. Хуанко, на глазах которого творились действительно странные вещи, допускал присутствие Мартинико, но сам никогда с ним не общался. А сын насмехался над рассказами матери, именуя их предрассудками. Только Гуабина приняла факт наличия домового без криков и изумления, как еще одно жизненное обстоятельство. Анхела открылась ей в тот же вечер, когда подруга рассказала про бессловесного духа, который является ей, если близится какое-нибудь несчастье.
– Женщина… – повторила Анхела, силясь свыкнуться с новой мыслью: ее сын больше не мальчишка, ее сын может влюбиться, может жениться и уехать куда-нибудь далеко. – Ты уверена?
Гуабина посмотрела в угол комнаты.
– Да, – подтвердила она.
И Анхела поняла, что ответ исходит от существа, для нее невидимого.
Леонардо вышел из дому раньше обычного. Двери на его пути раскрывались, точно шкатулки в подарочной лавке: бордели по всему кварталу готовились к приему клиентов.
Когда он дошел до дома доньи Сеси, дверь уже была открыта.
– Входи, – пригласила сама хозяйка в накинутом на плечи черном боа, с которым она никогда не расставалась. – Я предупрежу девочек.
