Куй-фа смотрела на луну, как будто окутанную сверхъестественным сиянием. Туманная дымка подчеркивала ощущение нереальности этой ночи. Женщина поняла, что ее проклятая жизнь сгинула навсегда, словно сама она тоже умерла вместе со своей семьей. Быть может, ее труп сейчас лежит на рисовых полях, а дух ее в это время плывет по незнакомому городу. Быть может, он приближается к мифическому острову, где Гуаньинь воздвигла свой трон.
«Богиня милосердия, госпожа обездоленных! – воззвала Куй-фа. – Успокой мои страхи, позаботься о моей семье».
И продолжала молиться, пока над морем рождался свет, а корабль со своим изнуренным грузом приближался к острову, где боги и смертные живут под одним небом.
Но все рассказы Сиу Мэнда не могли подготовить ее к зрелищу, которое открылось ее глазам поздним утром на сверкающем горизонте. Узкая белая стена, похожая на Великую Китайскую, только в миниатюре, защищала город от натиска волн. Солнце красило дома во все цвета радуги. А еще путешественница увидела причалы. И порт. Весь этот пестрый сверхъестественный мир. Множество диковинных людей. Как будто все десять областей преисподней выпустили наружу своих обитателей. А еще были крики. И наряды. И этот гортанный выговор.
Семья высадилась на пристани, и Сиу Мэнд, руководствуясь воспоминаниями, запутанными проулками повел их вглубь города. Время от времени он останавливал какого-нибудь местного жителя и спрашивал дорогу на его языке. Куй-фа чувствовала, что все, не исключая и китайцев, обращают на них внимание. Она быстро поняла, что их одежда не подходит для духоты этого города, где женщины без всякого стеснения выставляют напоказ ноги и носят платья, подчеркивающие все их стати.
Однако больше всего энтузиазма на этом празднике пяти чувств выказывал Паг Ли. Мальчуган уже заметил, что дети здесь с увлечением перебрасывают монетки с тротуара на тротуар, а иногда даже выбегают на середину улицы, стараясь, чтобы одна монета упала на другую. Он не до конца постигал суть игры, но успел заразиться лихорадкой этой забавы, которая встречала их на каждой улице и от которой тут и там вспыхивали ссоры и перебранки. В конце концов семья оказалась в тесном многолюдном квартале, где в воздухе витал запах благовоний и вареных овощей – он перебивал даже запах моря.
– Я как будто вернулась домой, – прошептала Куй-фа, не раскрывавшая рта во время всего путешествия.
– Мы в Китайском квартале.
Куй-фа задумалась, сможет ли она вернуться в это место, если однажды ей придется отсюда выйти. На каждом углу висела металлическая дощечка с указанием дома, однако эти надписи ничего ей не говорили. За исключением табличек с иероглифами, повсюду пестревших в этом квартале, в Гаване пользовались другим, непонятным для нее алфавитом. Женщина чуть успокоилась, только когда вспомнила, как много азиатских лиц встретилось ей на пути.
