Сесилия попробовала ориентироваться по памяти, однако все здания здесь были на одно лицо. Ей пришлось достать листок и проверить номер дома. Ну вот, она остановилась не на том углу. Девушка прошла еще пару кварталов и наконец отыскала нужный дом. Поднялась по ступенькам и позвонила, но звука не услышала. Изнутри доносилось странное жужжание, потом раздался крик попугая.
– Пим-пом, всех вон! – кричала птица.
Послышались шаркающие шаги. Сквозь застекленную щель на двери Сесилия разглядела тень женщины.
– Кто там?
Девушка вздохнула. Почему старики так себя ведут? Разве не видно, кто это пришел?
– Тетя, это я… Сеси.
Неужели они чувствуют себя настолько неуверенно, что хотят убедиться, что перед ними тот самый человек, которого они вроде бы видят? Или бабуля ее забыла?
Дверь отворилась.
– Заходи, доченька.
Птичка не желала униматься:
– Пусть уходят, пусть уходят!
– Замолчи, Фиделина! Если не утихнешь, задам тебе трепку.
Крики смолкли.
– Уж не знаю, что и делать. Соседи готовы объявить мне войну. Мне ее оставил покойный Деметрио, только из-за этого я и не могу ее никому подарить.
– Деметрио?
– Девять лет он был моим партнером по бинго. Он был здесь в тот день, когда ты заходила.
Сесилия не помнила никакого Деметрио.
– Он оставил мне в наследство эту гнусную попугаиху, которая трещит без умолку с утра до ночи.
Птица снова оживилась:
– Пим-пом, всех вон. Контру долой!
– Фиделина!!! – Вопль старухи разнесся по всему дому. – В один прекрасный день меня тоже ославят коммунисткой.
– Кто научил ее этим словечкам?
Сесилия помнила эту фразу, ее выкрикивали на острове, обличая тысячи беглецов, стремившихся укрыться в перуанском посольстве незадолго до Мариэльской переправы[19].
– Эта чертовка нахваталась из видео, которое привезли с Кубы. И всякий раз, как видит чужого, заводит свою шарманку.
– Пим-пом, всех вон…
– Ох, соседи меня сожгут живьем.
– У тебя тряпка найдется?
– Зачем?
– Да или нет?
– Найдется.
– Неси.
Старушка прошла в спальню и вернулась с отглаженной надушенной простыней. Сесилия развернула полотно и набросила на клетку. Крики прекратились.
– Мне такой метод не нравится, – нахмурилась хозяйка. – Это жестоко.
– Жестоко – это когда какая-то пичуга изводит людей.
Старушка только вздохнула:
– Хочешь кофе?
Женщины перебрались на кухню.
– Не понимаю, почему ты от нее не избавишься.
– Мне ее оставил Деметрио, – упрямо повторила старуха.
– Ничего страшного не случится, если ты ее кому-нибудь подаришь.
– Ну хорошо, я спрошу. Только придется подождать, пока он пожелает явиться, – я же не Дельфина.
