Несколько успокоительным было то, что не я одна страдала этой проблемой. Так, высокоценимая учениками русскоговорящая учительница математики детей моей калифорнийской подруги каждый день, раздавая листки с заданием по математике, говорила: «Here is your math worksheet!», произнося последнее слово чуть короче, чем нужно, и при этом не догадываясь, почему каждый раз все ученики смущённо хихикают. (Получается: «Вот ваши рабочие какашки по математике!»)
Со временем я смирилась с тем, что зачастую произношу некоторые слова так, что они даже отдалённо не напоминают то, что я имею в виду, люди слышат что-то из совершенно другой оперы, и нечего винить слушателя, который лезет из кожи вон, чтобы разобраться (конечно, не придавая никакого значения контексту). Но оказалось, не всё так безнадёжно! Как только мой младший сын начал разговаривать, истина восторжествовала: теперь в подобных ситуациях он моментально комментирует: «Мама, ты хочешь сказать не "лес", а "лис", не "лис" а "лыс", не "лыс" а "волосат"». Значит, можно всё же без труда разобраться в контексте и сообразить о чём речь!!!
Вернёмся к зубам. Доктор Гудман наконец закончил ремонт моего рта, разобравшись со всеми советскими пломбами и чувствами, и радость походов к нему сократилась до двух в год.
Но вот, у меня как-то раз разболелся зуб, я пошла на приём и тут оказалось, что у меня что-то более серьёзное: воспалён нерв и нужен особый специалист. Доктор Гудман порекомендовал мне кого-то, но этот кто-то не покрывался моей страховкой, и я решила на свой страх и риск пойти к доктору, до которого можно было бы добраться на городском транспорте и труды которого были бы оплачены моей страховкой. Руководствовалась я тем, что зуб – не такая уж важная птица, и, в конце концов, что с ним можно сделать не так?! Надо сказать, Кеннет был откровенно недоволен моим выбором.
В это время у меня гостила мама, и мы с ней вместе отправились к некому доктору Тигрику. Представьте, на городском транспорте – вот вершина и гордость моего рационализма!!! Но со страховкой получилась накладка: не успела я зайти в приёмную, а у меня уже потребовали $950. Потом меня посадили в кресло – вокруг было грязно и неопрятно, доктор Тигрик орудовал грубо и небрежно, было непривычно больно.
Мы ушли в недоумении, но, по крайней мере, удовлетворились тем, что всё уже позади. Чувство глубокого удовлетворения длилось недолго – вечером у меня припухла щека и зуб стал ныть. Я позвонила в офис доктора Тигрика, но мне там сказали, что он сможет меня принять не раньше, чем через неделю. Через неделю мы снова отправились к нему (снова на публичном транспорте, но уже без прежнего оптимизма). Тигрик сделал гигантский компьютерный снимок больного зуба и сказал, что может придётся делать операцию и проникать к зубу через десну. Потом он снял пломбу и оставил зуб открытым на пару дней, чтобы тот отдохнул и прочистился. Мама уже собиралась менять свой обратный билет на случай, если мне будут делать операцию. Несколько дней чем только я не полоскала рот, мне казалось, что воспаление уменьшилось, и, наконец, Тигрик снова запломбировал зуб. Опухлость сошла, но не до конца, не для понимающего глаза. Всё вроде обошлось, но доктор Гудман не скрывал своего возмущения как доктором Тигриком, так и мной.
