В течение пяти лет он был свято предан трагически погибшей Шиарге и никогда не думал, что после ее воскрешения, сопровождавшегося таким пленительным прощанием, его серьезно сможет привязать к себе хоть какая-нибудь женщина. Но вот же случилось невероятное – однажды на большом показе женских моделей одежды он увидел настоящее совершенство человеческой фигуры и лица в женском облике – профессиональную двадцатипятилетнюю манекенщицу Адель. Его еще поразили тогда ее громадные глаза миндалевидной формы и удивительного фиалкового цвета… но печальный и бесконечно милый образ маленькой Шиарги все равно затмил даже такую сверкающую и потрясающую красоту, и он уже почти забыл о фиалкоглазой манекенщице, как вдруг через пять дней после памятного показа она позвонила ему сама в рабочий офис, так толком и не сумев объяснить: кто ей дал сверхзасекреченный рабочий телефон самого Кобзева. Адель попросила Сергея Николаевича о личной встрече, чтобы поговорить на какую-то важную тему. Что самое странное, он не колеблясь, согласился и сам назначил определенный час в одном из известных сиднейских приморских ресторанов. В течении ужина Адель как-то незаметно пленила миллиардера не столько своей роскошной красотой, сколько удивительной душевной чистотой и какой-то невероятной, почти болезненной застенчивостью. Он понял, что Адель не относится к категории охотниц за богатыми женихами, и с того вечера они больше не расставались…
Он еще раз философски усмехнулся, подумав о превратностях человеческой жизни, и позволил себе не поверить до конца в серьезность намерений Господа Бога. Через минуту винтокрылая машина взмыла в воздух и взяла курс на материк…
Алинкейро Орельяно осторожно правя веслом, углублялся по таинственной запутанной сети узких лесных проток вглубь сельвы, подальше от вероятных мест встречи с бандитами, головы двоих из которых он продырявил парой снайперских выстрелов несколько часов назад возле своего бунгало. Не хотел старик встретиться и с правительственными «коммандос» – им пришлось бы возвращать золотистый Чудо-Гроб, который в эти минуты служил ему лодкой. Гроб великолепно держался на воде и превосходно слушался направляющих движений рулевого весла.
Основная проблема заключалась в том, что один из бандитов тоже успел выпустить короткую очередь – уже, будучи убитым (чисто, вероятно, рефлексорно нажал пальцем на курок), и одна пуля прошила правый бок Алинкейро в районе аппендицита, который ему вырезали более полувека назад. Сила инерции, возникшая после попадания пули, толкнула старика в сторону протоки и он, лишившийся сознания от болевого шока, наверняка бы утонул, если бы не, кстати, подвернувшийся гроб. Орельяно навзничь рухнул прямиком на днище, и отцепившийся от державшей его коряги Чудо-Гроб медленно поплыл вниз по течению протоки. Как к Алинкейро попало любимое рулевое весло, обшитое хорошо отполированной кожей пожилой анаконды, он решительно не помнил. Когда сознание начало возвращаться к нему в виде коротких прерывистых вспышек света, Орельяно видел себя как бы со стороны – целеустремленно гребущим веслом, обтянутым кожей анаконды в красивейшем из Гробов всего мира по узкой глухой протоке под почти непроницаемым для солнечных лучей навесом из огромных цветов и толстых змееподобных лиан. В воздухе вокруг Гроба порхали огромные бабочки величиной с ладонь крупного мужчины. Крылья бабочек природа исчертила причудливыми узорами и щедро вымазала кричаще-яркими красками основных цветов солнечного спектра. Раньше Орельяно не видел в этих местах таких, не по земному, красивых бабочек. Из джунглей к Гробу, привлеченные медово-ванильным ароматом золотистой древесины, вылетали все новые и новые особи. Большие выпуклые глаза красавиц-бабочек смотрели на Гроб и плывущего в нем Орельяно с огромным удивлением. Затем он вновь погружался во мрак забвения и в следующий период просветления взыскательный взгляд старого змеелова изумляли и радовали уже не только райские бабочки, но и присоединившиеся к ним птицы с длинными лировидными хвостами и крыльями, вышитыми золотой сканью. Птицы эти, воистину, обладали голосами ангелов, и Алинкейро руку был готов дать самому себе на отсечение, что раньше никогда не слышал столь чудных птичьих голосов.
