— Что это? — подозрительно поинтересовалась я, с удивлением глядя на тоненькую струйку темно-коричневой жидкости, потекшую из носика бережно наклоненного служанкой псевдочайника. Запах стал еще сильнее, я явственно почувствовала сомнительный аромат жженого сахара, какао и еще чего-то странного, смутно знакомого. Потом сообразила. Во время выполнения своего четвертого заказа я ездила на север, к границе эльфийской Дубравы, и на тамошних болотах ухитрилась подхватить сильнейшую лихорадку. От нее меня трясло без малого три недели. Так вот, случившаяся рядом бабка-знахарка пользовала меня какими-то настоями и зельями, и от одного из них несло именно такой дикой смесью разнообразных, плохо сочетающихся друг с другом запахов.
— Что это? — настороженно повторила я, поняв, что Торин изволил с воистину аристократическим величием проигнорировать мой предыдущий вопрос, — Это зачем? И почему так странно пахнет?
— Темная ты, Тень, — с явным удовольствием констатировал Лорранский, одобрительно следя за подчеркнуто медленными и томными движениями служанки. — Это кофе — новое увлечение придворной знати. Попробуй, думаю, тебе понравится.
— Из чего это делают? — на всякий случай решила уточнить я, послушно принимая протянутую мне чашку. Запах мне, пожалуй, даже нравился, но необычный цвет странного напитка все еще внушал некоторые опасения.
— Из зерен или плодов каких-то… Не знаю точно, — легкомысленно отмахнулся Торин, вооружаясь серебряными типчиками и протягивая руку к сахарнице. Служанка, зная, насколько неуклюж и неловок может быть ее господин, поторопилась пододвинуть серебряную вазочку с аккуратными льдисто-белыми кусочками поближе к графенышу, что он проигнорировал с царственным величием и сделал вид, что просто изволит потягиваться за столом. Сахар Торин взял потом, когда надувшая губки девушка освободила нас от своего присутствия
— Пей, — подбодрил аристократенок, внимательно следя за моими движениями. — Сахар себе возьми или печенье.
Я еще раз вдохнула странный, ни на что не похожий запах и, на всякий случай зажмурившись, отважно отхлебнула из чашки. Потом, стараясь не кривиться и не гримасничать, вежливо отставила ее в сторону. Во-первых, напиток оказался невыносимо горячим. Во-вторых — горьким просто до невозможности. И в-третьих, кто-то еще до Торина позаботился от души насыпать в него сахару. Поэтому горечь дивным образом переплеталась со сладостью, создавая столь убийственный коктейль, что лишь хорошее воспитание не позволило мне с брезгливой гримасой выплюнуть аристократическое угощение обратно в чашку.
