- Мы тоже иллюзия?
- Риторический вопрос. Адресуйте его потомкам.
- Я так и поступлю.
Воронин сделал нетерпеливое движение.
- Надо полагать, мы исчерпали тему?
- Нет, - возразил Вадим. - Я все еще не узнал, чем провинился перед вами человек.
- Передо мной? Абсолютно ничем.
- Послушайте... Мне очень важно это знать... Я не нахожу точных определений, но вы-то понимаете... Ну, пожалуйста...
- Неужели девяностолетний старик для вас авторитет? - смягчился Воронин. - Когда я был в вашем возрасте, меня меньше всего интересовало мнение старших. Обо всем на свете имел собственное, единственно правильное суждение. А уж каковы масштабы моих тогдашних интересов - земной шар, человеческая масса, класс. И уж если человек, то обязательно вождь или, на худой конец, крупный деятель. Судьба мирового пролетариата волновала меня больше, чем отцовская судьба. Что, опять ухожу от сути? Ну, будь по-вашему. Как вы относитесь к Осипу Мандельштаму?
На лице Вадима отразилось недоумение.
- Как отношусь? М-м... Большой поэт с трагической судьбой.
- Сейчас я прочитаю по памяти отрывки из двух его стихотворений. Слушайте:
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны.
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлевского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны...
Что ни казнь у него - то малина,
И широкая грудь осетина.
Стихотворение-плевок, пощечина. Акт высочайшего мужества, самопожертвования. И Сталин дрогнул, не решился уничтожить поэта... Но вот стихотворение, написанное вскоре:
И к нему - в его сердцевину
Я без пропуска в Кремль вошел,
Разорвав расстояний холстину,
Головою повинной тяжел.
Кто написал эти раболепные строки? Тот же Осип Мандельштам, вчера еще герой, бросивший перчатку тирану!
Вадим вскочил.
- Вы обвиняете Мандельштама!..
- Нет, это вы его обвиняете! - с неожиданной жесткостью воскликнул Воронин. - Да-да, следуя вашей логике, Мандельштама нельзя не обвинить. Я же оправдываю несчастного поэта. Ведь он всего лишь человек. А человека можно сломить морально или физически. Не только слабого! Любого! Самого сильного!
- Неправда!
- Предают отца, мать, друзей, самих себя. Иногда из подлости, низости, зависти. Таким нет прощения. Чаще из страха, как Мандельштам, от боли, безысходности. Здесь я не судья. Виновата природа человека, запрограммировавшая в нем страх мучений и смерти. Тот же инстинкт самосохранения, который не позволял сталинистам отречься от Сталина.
